Михаил Юхма - Кунгош — птица бессмертия

Вошел Олькеницкий.

— Яков Семеныч! Сейчас звонил Саид-Галиев. Он едет на митинг в Алафузовскии район. По пути заглянет к тебе. У него вроде какая-то идея…

Сахибгарея Саид-Галиева Шейнкман не только успел хорошо узнать за это время, но и от души к нему привязался. Сахибгарей — настоящий большевик-ленинец. Горячее сердце и холодная, ясная голова. И оратор прекрасный. Интересно, что за идея у него родилась?

Сахибгарей не заставил себя ждать. Он ворвался к Шейнкману в кабинет, как всегда легкий, быстрый, стремительный. Военная форма без погон сидела на нем как-то особенно ладно.

— Хорошо, что вы оба здесь, — заговорил он с ходу. — У меня идея по поводу всех этих провокационных слухов.

— Ну, ну? — оживился Шейнкман. — Интересно! Что же ты предлагаешь?

— Хочу повторить весь этот бред с трибуны перед рабочими и солдатами да послушать, что они скажут. Не играть больше в молчанку, не делать вид, будто никаких таких слухов нету и в помине, а вскрыть, что называется, этот гнойник…

— Правильно! — Шейнкман обнял Сахибгарея за плечи и слегка потряс. — Пусть все выскажутся! И те, кто верит слухам, тоже.

— А потом, когда все выскажутся, — посоветовал Олькеницкий, — дашь этой болтовне четкую, принципиальную оценку.

— Я не сомневаюсь, что рабочие и сами сумеют дать отпор провокаторам, — сказал Шейнкман.

— Будь уверен, — улыбнулся Сахибгарей. — Кое-кому нынче придется солоно!

Успех этого плана превзошел все ожидания.

Едва только Сахибгарей заговорил с трибуны о ползущих по городу слухах, из толпы рабочих раздались голоса:

— Кое-кому, видать, выгодно, чтобы мы резали друг друга!

— Ясное дело! Хотят натравить нас друг на друга, а под шумок опять прибрать все к рукам!

— Не выйдет!

Почувствовав, что он найдет здесь полную поддержку, Саид-Галиев решил сразу поставить все точки над «и».

— Я вижу, друзья, — заговорил он, — мне не придется растолковывать вам, чьих рук это дело. Вы уже сами смекнули, что к чему. Контрреволюционная буржуазия нарочно распускает злостную клевету, чтобы вызвать кровавое столкновение, братоубийственную резню между русскими и мусульманскими солдатами, рабочими и крестьянами. Буржуазия стремится, утопив нас в братской крови похоронить власть Советов, нашу с вами рабоче-крестьянскую власть.

По предложению Сахибгарея Саид-Галиева собравшиеся приняли резолюцию, в которой потребовали, чтобы «лица, распускающие провокационные слухи, были арестованы и преданы суду революционного трибунала».

О митинге рабочих и солдат Алафузовского района город узнал мгновенно. Сахибгарен стал одним из самых популярных делегатов съезда. Когда через несколько дней на съезде председательствующий объявил, что слово предоставляется делегату от солдат-мусульман Уральской области Сахибгарею Саид-Галиеву, в зале поднялась настоящая буря. Но не только друзей стало больше у Сахибгарея за эти дня. Прибавилось у него и врагов.

— Я выступаю здесь, — начал он свою речь, — от имени солдат-мусульман девяти гарнизонов Урала. В настоящее время в нашем батальоне насчитывается тысяча семьсот солдат-мусульман. Мы получили для батальона пятьсот японских винтовок. У нас полностью упразднены офицерские звания, все военнослужащие равны между собой. Мы назвали его «Первый Уральский мусульманский революционный батальон».

Эту последнюю реплику Сахибгарей произнес, словно бы ненароком обернувшись лицом к президиуму съезда В ней звучало откровенное предупреждение: «Посмейт только выступить против нашей рабоче-крестьянской власти! Весь батальон, как один человек, встанет на защиту завоеваний революции!»

Когда он сходил с трибуны, страсти накалились предела. Некоторые делегаты свистели, топали ногами. Руководители Харби шуро, сидящие в президиуме, обменивались презрительными усмешками. Но простые солдаты в зале шумно аплодировали Саид-Галиеву, провожали его восторженными криками:

— Молодец, Сахибгарей!

— Мы с тобой, друг!

Так постепенно демократическое крыло солдат-мусульман стало отделяться от инициаторов созыва съезда. Пропасть между представителями правых партий и солдатской массой становилась все глубже. Когда в Брест-Литовске были окончательно сорваны переговоры о мире, лидеры мусульманской буржуазии стали открыто призывать участников съезда изгнать из своих рядов всех большевистски настроенных делегатов.

Мириться с таким положением больше было невозможно. Вопрос об отношении к съезду в связи с участившимися провокационными выступлениями правых был поставлен на чрезвычайном заседании губкома. В обсуждении участвовали члены левой фракции съезда.

Камяль Якубов, представляющий Казанский мусульманский комиссариат, предложил, чтобы левая фракция немедленно покинула съезд.

— Не исключено, — сказал он, — что нам придется принять чрезвычайные меры.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Шейикмаи.

— Закрыть эту говорильню, — отрезал Камнль.

Шейнкман и сам прекрасно понимал, что другого выхода, по-видимому, нет. Город стоит перед прямой угрозой вооруженного выступления националистических элементов, открытым форумом которых стал мусульманский съезд.

— Мы делали все, чтобы образумить распоясавшихся националистов, — продолжал Камнль. — Но сейчас уже все видят, что словами делу не поможешь. Настала пора действовать.

— Итак, что ты предлагаешь? — устало спросил Шейнкман.

— Повторяю: прежде всего всем левым уйти со съезда. Но перед отим принять декларацию фракции большевиков о причинах нашего ухода. Огласить эту декларацию, и только потом начать действовать, чтобы правые не орали потом, что мы нанесли им предательский удар в спину.

— Я целиком поддерживаю это предложение, — сказал Якуб Чанышев, — съезд стал опасным гнездом контрреволюции, пора с ним покончить.

— А как обстоит дело с 95-м полком? — спросил Шейнкман у Саид-Галиева. — Нет опасности, что солдаты вернутся в казармы?

95-й мусульманский полк, расквартированный в Казани, был главной военной опорой правых. В последнее время большевики предприняли героические усилия, чтобы нейтрализовать полк, и частично распустили его.

— Этот вопрос можно снять с повестки дня, — уверенно ответил Сахибгарей. — Демобилизация прошла успешно, а та часть солдат, которая осталась в казармах, полностью поддерживает нас.

Олькеницкий тоже был за предложение Якубова. В результате большевистская фракция приняла решение покинуть съезд. Декларация фракции большевиков гласила: