Владимир Романовский - Америка как есть

О. Генри, литератор

И, надо сказать, что американская литература, основателем которой считается Вашингтон Ирвинг, литература, дававшая о себе знать редкими вспышками весь девятнадцатый век, в двадцатом превратилась в течение, и течение это стало единственным за весь век литературным течением. Остальной мир перешел на отдельные редкие вспышки.

Современник Джека Лондона, Франк Бом, выходец из зажиточной немецкого происхождения семьи, занимался предпренимательством, адвокатской деятельностью, и еще многим разным, и весьма успешно. Его тяготила беззаветная любовь к театру. Время от времени он ставил на свои деньги спектакли и участвовал в них сам. Спектакли проваливались (в основном, кроме одного, который принес кратковременный денежный успех театральным начинаниям Бома). Будучи уже женатым, вступившим в средний возраст, после очередной неудачи и потери всех средств, Бом решил написать романной длины сказку для детей. По мысли Бома, время поучительных сказок с моралью прошло, и теперь (в Бель Эпокь) следовало писать сказки исключительно приключенческо-волшебные. (С легкой руки Вагнера все творческие люди увлекались теориями о том, как надо и как не надо). И Бом написал такую сказку. Успех «Волшебника из страны Оз» получился беспрецедентный – о штате Канзас, девочке Дороти и дороге из желтого кирпича заговорил весь мир. Время от времени Бом пытался писать другие вещи – и серьезные, и волшебные – вопреки просьбам издателя. Но он не мог и не умел отказывать детям, а они заваливали его письмами с просьбами о продолжении. И время от времени Бом возвращался к стране Оз, и написал в общей сложности четырнадцать романов на эту тему.

Появились Дос Пассос и Фитцджеральд, модные, слегка манерные, но тут же возник Деймон Раньон, и сразу вслед за ним Генри Каттнер, основатель литературной фантастики (Уэллсу до него узаконить жанр не удалось). И если учесть, что все это привело к появлению Уильяма Фолкнера – игра стоила свеч.

Но Теодор Рузвельт, въехавший на правах хозяина в Белый Дом после убийства МакКинли, а затем переизбранный на второй срок, ничего об этом не знал. Возможно, ему забыли доложить.

Во время его правления Соединенные Штаты вели войну на Филиппинах. Не совсем это была война, а больше – отстрел партизан.

История Филиппин забавна и трагична одновременно.

Климат этого архипелага – типично тихоокеанско-островной, уютный. То есть, приятный и удобный для безбедного существования.

Возможно изначально на архипелаге жили обыкновенные маори – самая безобидная раса из всех, хотя и они при определенных обстоятельствах склонны повоевать. Но затем архипелагом заинтересовались азиаты, благо от Азии там рукой подать. Возможно, на первых стадиях имело место смешение рас. А может азиаты сразу вырезали все местное население. Так или иначе, сегодня филиппинец – монголоид, но с темной кожей.

Первый белый человек, ступивший на землю архипелага, был португалец по имени Фердинанд Магеллан. За Магелланом прибыли испанцы, посланники того самого отца Дона Карлоса, блондинистого Филиппа Второго. Они назвали архипелаг в его честь, водрузили на пригорке испанский стяг, и приступили к постройке церквей в мавританско-испанском стиле и к разборкам с населением. За три века католичество укрепилось на архипелаге прочно.

Архипелаг то и дело атаковали пираты, в основном китайские, и с ними велась борьба, в основном испанцами, и при этом не только островные гарнизоны, но и славная Армада приходила на помощь колонии. Возможно, китайцы и раньше досаждали архипелагу, и возможно именно поэтому население долгое время охотно мирилось с испанским присутствием, взявшим его, население, под защиту.

Но, поддавшись общей моде, испанские владельцы начали в конце девятнадцатого века производить эксперименты над местными по линии производственной наживы, а население, тоже поддавшись моде, объявило испанцам войну за независимость. Началась страшнейшая пальба в обе стороны. При этом испанцев было в десятки раз меньше, чем филиппинцев, а авиацию еще не изобрели. Тем не менее, испанцы власть удерживали, и даже приступили к частичному геноциду, но тут как раз Америка решила с ними повоевать, и гордые идальго отвлеклись. Филиппинцы взяли тайм-аут и стали следить за событиями из партера. Увидев, что Куба получила с помощью Америки независимость, они решили, что и им будет дано все тоже самое. И ошиблись.

Куба и Пуэрто-Рико – неплохие курорты, а на Кубе еще и табак растет. Это, конечно, хорошо. Но Филиппины – это возможность укрепиться в Тихом Океане, своего рода форпост, который американское правительство во главе с МакКинли (а затем во главе с Рузвельтом) ПОКА ЧТО отдавать не собиралось. Поэтому война за независимость продолжилась. Партизаны подобрали оброненные ружья и ножи и поднялись – на этот раз против американцев.

Началась бойня, продолжавшаяся десять лет. Когда повстанцы сложили, наконец, оружие, Америка, а с нею и весь мир, не озаботились посчитать потери у побежденных. Произведенные позже подсчеты выглядят, тем не менее, внушительно – от двухсот тысяч до миллиона (а правда, как водится, наверняка где-то по середине). Американские потери едва превысили шесть тысяч. Американцы контролировали Филиппины вплоть до Второй Мировой Войны, во время которой архипелаг радостно оккупировала Япония. После войны Филиппины получили независимость. Такое настало время.

За всеми этими событиями, не очень радуясь, но и не очень огорчаясь, следил из Белого Дома душка Теодор Рузвельт, не любивший, когда его фамилиарно называли Тедди, и предпочитавший в виде ласкательного прозвища аббревиатуру Ти-Ар.

Президент Теодор Рузвельт с моноклем

Своеобразный парадокс – на фоне индустриальной грязи и нищеты, военных неразберих и общемирового беспокойства (в России произошло даже нечто, названное впоследствии «Революцией 1905-ого года»), на фоне русско-японской войны, в которой беспощадные самураи, римляне Азии, потопили ведомый успевшим разжиреть и бюрократизироваться дурным командованием русский флот (шокировав этим весь мир – значительных поражений от Азии Европа не знала в течении многих веков, а собственно Россия со времен татарского нашествия) – на фоне стачек, забастовок, и стрельбы по пролетариату в Ливерпуле и Огайо, Рузвельт спокойно занимался бумагами и речами, а в свободное время спортом – ездил верхом, бегал на дистанцию и боксировал. Да, он несколько раз применил антитрестовский закон. Да, он придумал «Честный Договор», стараясь примирить корпорации и профсоюзы (ничего толком не вышло). Да, он олицетворял собою американский оптимизм эпохи, и этот оптимизм радовал многих по всему миру – молодой жизнерадостный Рузвельт (стал президентом в сорок два года) очень контрастировал с унылыми, туповатыми лицами тогдашних правителей других стран. Рузвельта любили (действительно любили) в Германии, в России, во Франции, в Италии, и даже в Англии. Свойский, улыбчивый, добрый. И все? За это и любили? Не совсем.