Татьяна Михайловна Соболева - В опале честный иудей

Я прошу вас иногда остановиться, подумать. Вот и теперь прошу: вдумайтесь, можно ли себе представить, чтобы мучился с получением квартиры любой из верноподданных, вернопроданных литераторов? Вопрос был бы решен буквально за несколько минут телефонным звонком «сверху» или «наверх». И когда я пытаюсь отыскать причину четырехлетней волокиты с получением Ал. Соболевым всего-то двухкомнатной малометражки (это полагалось ему просто как инвалиду!), то, за неимением других доводов, других оснований, без натяжки и подтасовки упираюсь в антисемитизм как в единственный печальный ответ. Поясню. Перед компартийной мелкотой, к которой обращался талантливый поэт, бывший фронтовик, с него, не защищенного зонтом партии, слетала в их глазах вся ценность его личности для общества. Перед ними, без кольчуги и шлема, без щита и дружины, представал жид, к тому же не из тех, кто был оберегаем партией, а это весомее всех прочих аргументов. А раз так - ату его!.. Они твердо знали, что это - ненаказуемо!

Мучительные четыре года. Письма, хулиганские ответы, хождения к «шавкам» на приемы... О, Господи! Вспоминать, и то страшно. Мне думалось в те годы, что жить автору знаменитой песни в бараке или до его сноса, или до естественного от ветхости разрушения - никакого «света» в конце туннеля не виделось.

Чего стоило мне добиться встречи с секретарем партийной организации ЦК КПСС, объяснять не надо. Цель встречи - положить конец издевательству над больным поэтом, переселить его в полагающееся ему жилье. Мой собеседник оказался в прошлом журналистом, он понял все сразу, ему не потребовалось ничего растолковывать или доказывать И он сделал все, что мог, думаю, на пределе своих возможностей. Ему ведь пришлось путями, мне неведомыми, обойти или преодолеть мнение серого кардинала, главного партийного идеолога Суслова: «Хватит с него и однокомнатной квартиры!» (Об этом, чуть не плача от возмущения и бессилия, рассказал Ал. Соболеву помощник Суслова Воронин или Воронцов, пусть простит, не помню.)

Как бы там ни было, но спустя пять дней после моего посещения секретаря парторганизации ЦК КПСС из Первомайского райисполкома прислали нам пакет, а в нем - пять ордеров на квартиры! На выбор! Но все - в хрущевках-пятиэтажках, одна другой хуже, все с совмещенными санузлами, с дощатыми крашеными, кроме одной, полами...

Так оказались мы неподалеку от покидаемого нами барака, в кирпичной пятиэтажке. Не удалось расстаться с прямо-таки уникальным соседством: «Нефтегазом», НИИ шинной промышленности с опытным производством, огромным закрытым химпредприятием длиной в добрый километр за бетонным забором. В километре, напрямую, от нашего нового жилища чадил и отравлял близлежащие районы и всю Москву знаменитый «ядовитый» электродный завод. Вот такая чудо-«экология»...

Зато - двухкомнатная квартира! Общая площадь - 36 метров. Комнаты - 8 и 17 метров. Кухня - около шести. Санузел - выбора не было - совмещенный.

К неправославному происхождению отвергнутого партией поэта Ал. Соболева прибавилось еще и непрестижное жилье. Сказалось это в дальнейшем? Да, но об этом в своем месте.

С тех пор 24 января каждого года был для нас днем праздничным. Потому что в тот морозный ясный день, получив ордер на квартиру, шли мы, бесконечно счастливые от благополучного завершения мытарств, по Щербаковской улице в сторону Измайловского парка. По пути зашли в промтоварный магазин и сделали сами себе небольшой подарок к новоселью - купили очень понравившиеся нам обоим занавески на окна новой квартиры.

Может быть, кто-то обливался бы слезами от обиды и возмущения, получив такую «роскошную» квартиру? Может быть, наше удовлетворение говорило о наших неразвитых эстетических претензиях? А кому они были интересны? Кому могли мы их адресовать? Во всех отношениях - глас вопиющего в пустыне.

Но не эта квартира стала «последним приютом поэта». Через пятнадцать лет Ал. Соболеву пришлось повторить полный круг мучений и унизительных хлопот, чтобы добиться (чувствуете, опять «добиться». Всё с бою...) изменения жилищных условий. Не по капризу. По необходимости. Вынужденной. Неизбежной. Увы, не так и не потому, как рассказал поэт в фельетоне «Шестое новоселье». Привожу фрагменты.

Застолье. Песни. Пир горой.

Бокалов звон. Веселье.

Сергей Сергеич Боровой справляет новоселье...

Кузьма Елейкин выдал тост и зазвучал, как лира:

-    Хорош у вас, Сергеич, пост, и хороша квартира...

-    Сергей Сергеич, дорогой, -спросила дама в белом, -

а ту квартиру, на Сенной, вы сдали жилотделу?

-    Ну нет! - ответила жена. - Сережа не растяпа -

была квартира нам тесна, в ней жить остался папа.

-    А та, на берегу реки? -спросил лукавый ротик.

-    Там были потолки низки, она осталась тете.

Проходит месяц и другой.

И вот жена однажды

сказала грустно: - Серж, родной,

здесь кругозор неважный.

К тому же зданье без колонн, и солнца маловато, от центра удален район, и улица поката.

Автобусы шумят кругом...

Давай поедем в новый дом.

Притом квартиру нужно

оставить Жанне с мужем... (Жанна - дочь.)

Вполне согласен муж с женой.

И вот опять веселье:

Сергей Сергеич Боровой справляет новоселье!

(Поясню: речь идет о государственной жилплощади, не на свои деньги построенной. Очереди на получение квартир рядовыми гражданами растягивались на десять, а то и двадцать лет.)

Итак, я рассказала о том, как радовались мы оба небольшой, но отдельной, без соседей, квартире. Вам никогда не приходилось слышать о ложке меда в бочке дегтя? Нет, я не оговорилась! Что представляло собой окружающее нас химическое изобилие в летние месяцы - догадаться очень просто. Выехать на дачу? У нас ее не было. Конечно, Союз писателей располагал обширнейшей сетью оздоровительных учреждений во всех климатических поясах огромной страны.

Но туда выезжали только члены ССП. Ал. Соболев таковым не был, и путь в дома творчества и прочие места отдыха литераторов с членскими билетами оказался для него закрытым навсегда. Один только раз, и на этот раз не веря в успех, скорее «для пробы», попросил он в Литфонде 500 рублей на поправку здоровья. Ему, инвалиду войны, автору известнейшей в мире антивоенной, антифашистской песни, прислали отказ. Членами Литфонда, его руководителями были, естественно, писатели, советские писатели. Задумайтесь над их моральным обликом, случай, я считаю, подходящий.

Не зря ли я нападаю на Литфонд? Вместо прямого ответа - пример. Когда потребовалось переселить одну персону с билетом ССП в столицу из Сибири, так на это мероприятие в Литфонде, что широко обсуждалось в «кулуарах» редакций, при неофициальных встречах литераторов, без труда нашлось 20 тысяч рублей. Это из того, что мне случайно стало известным. Справки с печатью о достоверности этих фактов у меня, конечно, нет. Но ответ Литфонда Ал. Соболеву на его скромную просьбу есть. И с подписью, и с печатью. Что касается Литфонда, то это была богатейшая организация. Гонорары за массовые постоянные переиздания Пушкина, Толстого, Достоевского, Тагора, Диккенса, Марка Твена, Чехова и других классиков мировой и отечественной литературы немелеющим широким потоком вливались в Литфонд, чтобы поддерживать советских литераторов и выжимать из них пропартийные творения, предназначенные для идеологической обработки народных масс... Для зомбирования.