Владимир Виноградов - Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране

Собравшиеся слушали его поначалу с интересом, чего-то ожидали, к концу выступления стали потихоньку расходиться. Люди спрашивали друг друга: о чем же он говорил? Непонятно. Очень многие покинули митинг, который должен был стать решающим моментом в развертывании революции, недовольными.

Да, в революции происходит явная заминка. Ее руководители либо не знают, что дальше делать, либо… А может быть, хотят увести ее в сторону, испугавшись невиданного размаха, глубины и радикальности требований широких масс? Одно ясно: Бахтияру дается передышка, в которой он явно нуждается. А может быть, уже идут закулисные переговоры, как совладать с народным движением, разбуженным и взвинченным народом Ирана? Очень похоже. В такие моменты истории либо народ берет дело революции в свои руки, либо движение будет раздроблено, пойдет на спад из-за соглашательства его лидеров.

Конец и начало

Ночью мы были разбужены необычно громкими выстрелами. Стреляли где-то неподалеку. К ночным перестрелкам мы уже привыкли, но сейчас было явно что-то особенное. Стрельба не прекращалась, разгоралась. Конечно – в который раз! – пришлось поспешить на свое рабочее место, надо было выяснять обстановку. Вскоре, с наступлением рассвета, картина стала вырисовываться.

В ночь на субботу, 10 февраля, в военно-воздушном училище Дюшан Тапе в районе Фарахабада (это примерно в двух километрах от посольства) военные власти решили арестовать кадетов – сторонников Хомейни. За них вступились товарищи, дело дошло до оружия, начались вооруженные стычки. Были вызваны для подавления сторонников Хомейни три батальона шахской гвардии. На помощь кадетам пришло сначала население этого района, начали строиться баррикады. В ход пошло все: тележки, металлические балки, мебель, столбы, киоски, автомашины. Дороги к Дюшан Тапе были блокированы грудами подожженных автопокрышек, черный густой дым поднимался к небу.

Вышли на улицу посмотреть. На мотоциклах, автомашинах молодые люди открыто с оружием в руках несутся в район боев, где не утихает перестрелка. Появились с оружием отряды рабочих-железнодорожников. Весь Тегеран как бы внезапно проснулся, взорвался. Сирены мчащихся автомашин «скорой помощи» сливаются с криками. Появились на перекрестках солдаты в форме ВВС с плакатами: сдавайте кровь для наших братьев! Спешат автомашины, мотоциклы с перевязочными материалами, медикаментами, потом опять колонны санитарных автомашин, на капоте первой из них вооруженный «калашниковым» юноша криками требует расчистить дорогу.

Поступают сообщения: завязались бои с войсками и в других частях города, начались массовые нападения на полицейские участки, штаб-квартиры САВАКа.

Неожиданное объявление по радио: военным командованием вводится комендантский час с 16.30 до 7 часов утра, в эти часы на улицах хозяин – армия.

Почти немедленно по всему городу распространяется заявление Хомейни: Бахтияр должен уйти, армии прекратить стрелять в народ. Хомейни дает последний шанс на мирный исход борьбы. Я пока не объявляю «священной войны» – джихада – предупреждает он, но если армия не перестанет выступать против народа, я изменю свое решение, и вся ответственность падет на головы тех, кто начал вооруженную борьбу против народа. Тут же указание народу: я отменяю комендантский час, народу быть на улицах, проявлять бдительность – против революции готовится коварный заговор.

И действительно, наступила темнота, но народ на улицах, горят ярко огни, люди возбуждены, перестрелка уже слышна из самых разных концов города.

Утром 11 февраля бои в районе Дюшан Тапе продолжаются. Восставшие кадеты, федаи и моджахеды очень умно и по-военному грамотно перерезали все дороги, ведущие к базе, баррикадами и рвами. Посланные военным командованием танки не смогли пробиться сквозь горящие баррикады из автопокрышек. Танки забрасываются бутылками с горящей жидкостью, городские партизаны ведут огонь по войскам с крыш домов и окон. Пулеметным огнем сбито два вертолета, которые пытались с воздуха вести огонь по базе.

Армейские части, бросившиеся на штаб Хомейни, были остановлены баррикадами, огнем восставших. Штаб был прочно переведен в другое место.

Военное командование спешно вызвало подкрепления из гарнизона Калвина, что в 30 км к западу от Тегерана, но кереджский гарнизон перешел на сторону восставших, подкрепление не было пропущено к Тегерану. Колонна войск с юга также была остановлена на подступах к городу. В городе повсюду появился новый решительный и бескомпромиссный лозунг: «Ни переговоры, ни конституция, единственный путь – вооруженная борьба!».

Бахтияр выступил со срочным заявлением: на улицах темные массы, кричат и требуют сами не знают что, Хомейни нанес Ирану больше вреда, чем шах за все время его правления.

Удивительное отсутствие всякого реального мышления у Бахтияра. Массы как раз знают, что они хотят. Вспыхнувшее восстание (а теперь становится ясным, что это массовое вооруженное восстание, и, видимо, самое решительное, может быть, последнее и победоносное) отражает уже недовольство медлительностью и, по существу, соглашательской тактикой Базаргана, которому Хомейни своим именем и именем народа поручил дела государства.

В городе уже не только перестрелка, слышны взрывы гранат, снарядов, в отдельных местах к небу поднимаются клубы дыма – пожары. Одержат ли восставшие верх над армией?

В 13.40 экстренное сообщение по радио о решении Высшего военного совета, принятого в 10.30 утра: армия будет держать нейтралитет в борьбе сторон! Срочно обсуждаем ситуацию, приходим к выводу: если армии дан приказ быть «нейтральной», значит, можно говорить о победе восстания. Видимо, достигнуто какое-то соглашение между лидерами революции и армией – наиважнейшее соглашение.

Что же побудило армию пойти на попятную, что убедило высшее армейское командование фактически бросить Бахтияра? Патриотизм? Осознание правоты народного движения? А может быть, это предусмотренный маневр армейского руководства, увидевшего следующую, более важную цель – перерастание движения народа, в первую очередь левых сил, которые сейчас открыто вышли на арену и повели за собой массы, из рамок той революции, которую заготовили им нынешние ее руководители? А вот и косвенное подтверждение этой мысли: аятолла Шариат-Мадери выступает с обращением ко всем прекратить огонь и, как он говорит, «не позволять подрывным элементам (!) искажать цели исламского движения». Это, конечно, по адресу левых.

Обсуждение событий приходится прервать. Ведь сегодня 11 февраля 1979 года. Ровно 150 лет назад в этом городе, Тегеране, трагически погиб великий русский писатель Александр Сергеевич Грибоедов, он же – посланник России в Иране. В саду нашего посольства ему установлен памятник. Под ветвями раскидистых тутовых деревьев на постаменте из грузинского мрамора – бронзовая фигура задумчиво сидящего писателя.