Герхард Кегель - В бурях нашего века. Записки разведчика-антифашиста

С советской стороны переговоры вел тогдашний народный комиссар внешней торговли Микоян. Однако было ясно, что окончательные решения по всем важным вопросам принимал Сталин. Нередко это приводило к ожиданию – у Сталина, естественно, имелось много гораздо более срочных дел. Затяжка торговых переговоров с фашистской Германией, очевидно, ничего не меняла в ходе мировых событий.

Советская сторона явно не спешила. Приближались рождественские и новогодние праздники, и, собственно, было бы естественно сделать в переговорах перерыв на несколько недель и отправить членов делегации в праздничный отпуск. Но Берлин не хотел рисковать: топтаться на месте несколько недель или даже месяцев или проводить безрезультатные встречи в ходе важных переговоров представлялось ему менее рискованным, нежели объявлять перерыв. Возобновить прерванные столь сложные переговоры было бы совсем непросто – так считали в Берлине. Поэтому было решено: ждать в Москве.

Сложилось впечатление, что в Берлине нервничают. Гитлер и Риббентроп требовали спешить. Они опасались прекращения или сокращения советских поставок. Как уже упоминалось, в обмен на свое сырье и зерно Советский Союз требовал прежде всего машины и оборудование. Но почти все соответствующие промышленные предприятия фашистской Германии и оккупированных ею государств были загружены военными заказами. Для выполнения обязательств перед Советским Союзом требовалось сократить некоторые военные заказы и производственные программы. Споры, согласование и утряска между различными заинтересованными ведомствами фашистской Германии отнимали немало времени. А Советский Союз настаивал на своем.

Таким образом, рождественские и новогодние праздники 1939–1940 годов мы проводили в Москве. В сочельник я и еще несколько членов нашей делегации побывали в гостях у моего будущего начальника, советника посольства Хильгера.

Знаток российских проблем

Хильгер родился в 1886 году в семье немецкого фабриканта, имевшего в царской России множество привилегий. Он учился в немецкой школе в Москве, где также воспитывались отпрыски богатых русских семей. После окончания школы отец, который был германским подданным, послал его в Дармштадт, где он окончил Высшую техническую школу, получив диплом инженера. В 1910 году Хильгер вернулся в Россию, где, как он сам говорил, ему «был доверен ответственный пост». Его жена Мария также родилась в Москве. Мне рассказали, что она происходила из осевшей в Москве семьи французских промышленников. В годы первой мировой войны Хильгер, являвшийся подданным германского рейха, был интернирован и жил в каком-то небольшом поселке на северо-востоке европейской части России. Там, в таежном уединении, у него было много времени для систематического чтения и совершенствования своего образования. Его жена имела возможность бывать в Москве и снабжать его всем необходимым, так что его ссылка, судя по всему, не была особенно обременительной.

Хильгер и его жена являлись весьма образованными людьми. Они свободно говорили по-русски, по-немецки и по-французски, знали и необходимый для дипломатов английский язык. Когда я поближе познакомился с Хильгером, на меня произвело большое впечатление его глубокое знание России и ее истории, а также истории Советского Союза, где он находился с самого начала, внимательно наблюдая за происходящим. Во время первой мировой войны он по поручению представлявших интересы Германии государств защищал интересы немецких военнопленных в России. После заключения Брестского мирного договора между странами Центральной Европы и Советской Россией он ведал в Москве вопросами репатриации немецких военнопленных. С момента установления официальных отношений между Веймарской республикой и Советской Россией он представлял здесь интересы Германии, работая, с незначительными перерывами, в Москве на различных дипломатических или других постах. Обладая великолепной памятью, он считался ходячей энциклопедией германо-советских отношений, русской и советской истории и являлся незаменимым помощником всех направлявшихся в Москву послов Германии. Он участвовал в качестве переводчика во всех более или менее важных беседах германских послов со Сталиным и другими государственными деятелями Советского Союза. Он присутствовал на встречах Сталина с Риббентропом и Гитлера с Молотовым в ходе визита последнего в Берлин в ноябре 1940 года. При нем около трех часов утра в трагическое воскресенье 22 июня 1941 года посол фон Шуленбург получил от фашистского правительства телеграфное указание немедленно отправиться в Кремль к Молотову и сообщить, что Германия начала военные действия против Советского Союза. Он сопровождал посла при выполнении этой нелегкой миссии.

Не было ни одного германо-советского договора или соглашения, в разработке которых не участвовал бы Хильгер. Даже германский военный атташе генерал Кёстринг, занимавший этот пост много лет, не мог обходиться без Хильгера, хотя также родился в Москве, учился здесь в школе и провел многие годы жизни в России и затем – в Советском Союзе.

Между прочим, советский дипломат В.М.Бережков, который вместе с тогдашним первым секретарем советского посольства в Берлине В.Н.Павловым был переводчиком Молотова на его встрече с Гитлером, в то время как Хильгер выступал в роли переводчика Гитлера, в своей книге «Годы дипломатической службы» дает Хильгеру следующую характеристику:

«Он много лет провел в Советском Союзе, русский язык знал не хуже своего родного языка. Он даже внешне походил на русского. Когда по воскресеньям в косоворотке и соломенной шляпе, с пенсне на носу он рыбачил где-нибудь под Москвой на Клязьме, прохожие принимали его за «чеховского интеллигента». Поскольку мне приходилось вместе с Хильгером удить рыбу на Клязьме и купаться в этой реке, могу полностью подтвердить эти наблюдения Бережкова.

Выступая, пожалуй, главным образом в роли исполнителя, Хильгер внес свою лепту в формирование столь переменчивых отношений между Веймарской республикой, а затем «тысячелетним» фашистским рейхом и Советским Союзом на всех этапах этих отношений. Я не сомневался, что его, прекрасного знатока страны и людей, активно использовали для организации самых различных провокаций и интриг против Советского Союза. Принадлежа к буржуазии, заводы и фабрики которой в результате Октябрьской революции были переданы в руки народа, он являлся врагом коммунизма и Советского государства. Но, как мне казалось, его вражда к Советскому Союзу была не столь яростной и слепой, как ненависть военного атташе генерала Кёстринга, чей богач-отец при царе владел доходным издательством в Москве, где он и жил. Приобретя имение под Тулой, отец Кёстринга стал также российским помещиком.