Бубнов Викторович - Спартак: 7 лет строгого режима

Зато Хидя сразу показал себя бойцом до мозга костей. По характеру злой, резкий. В суждениях часто справедливый. Мог сказать, что думал, не обращая внимания на авторитеты. Однажды на разборе Бесков назвал кого-то виноватым. Так Хидя встал и сказал, что здесь Буба виноват, а не тот, на кого Бесков указывал.

Я промолчал, а Бесков его успокоил. Хидя уже тогда себе такие вещи позволял. Хидя меня знал по ростовскому спортинтернату. Но мы там были королями, десятиклассниками, а он — шпаной из младшего класса.

И вот после возвращения в «Спартак» Хидя почувствовал, что времена изменились. Статус ведущих игроков имели Дасаев, который считался лучшим вратарем мира, Родионов, Черенков, я.

А он был одним из многих, вдобавок после тяжелых травм, и должен был радоваться, что его вернули в «Спартак». Причем из «Спартака» он уходил со скандалом. Бесков его фактически выгнал. Когда Олег Базилевич решил переманить Хидю в ЦСКА, где ему обещали квартиру и машину, Бесков, у которого везде были осведомители, сразу все узнал. Он мог и через Владимира Федотова, своего зятя, для которого ЦСКА был родным клубом, разведать, что там творится. Такое не скроешь, если речь идет о переходе ведущего игрока в другой клуб. Я тогда играл в «Динамо» и об этом случае узнал от других.

Хидя был призывным. Бесков вызвал его и спросил: «Скажи честно, тебя приглашают в ЦСКА? Если надо решить вопрос с призывом, я его решу». Хидя ответил, что ничего подобного, а сам уже чуть ли не заявление написал. И когда Бесков в конце сезона уже точно узнал, что Хидиятуллин уходит в ЦСКА, пришел в ярость.

И вышла знаменательная сцена в Тарасовке.

Команда сидит в автобусе, последним заходит Бесков. Он всегда, когда с нами ехал, последним заходил. Оглядел всех и говорит: «Посторонних попрошу выйти из автобуса». Все стали по сторонам смотреть: кто посторонний? И Хидя тоже, хотя должен был догадаться.

И тут Бесков: «Хидиятуллин! Я к тебе обращаюсь!»

И выгнал его.

Вот так они расстались. Несмотря на это, он его перед чемпионатом мира 1982 года взял в сборную. На мировом первенстве ему не суждено было сыграть, потому что он в прощальном матче сборной перед отъездом в Испанию неудачно подкатился под Черенкова и серьезно повредил колено. На чемпионат мира Хидя все же поехал, но сыграть там не смог.

Возвращение Хиди в «Спартак» состоялось во многом благодаря жене Бескова Валерии Николаевне. Сам Бесков не очень хотел видеть его в команде. Он до конца его не простил. Я считал Хидиятуллина сильным игроком, хотя поначалу не подозревал, что у него такие серьезные проблемы с ногами. Но потихоньку он восстановился.

А когда игра у него пошла, Хидя опять воспрял, чего Бесков и опасался. К тому же после чемпионата мира в Мексике Лобановский вновь взял его в сборную. Хидя прошел отборочный цикл к чемпионату Европы и в 88-м поехал в Германию.

Поведение его сильно изменилось. Он ожил. А я думал, глядя на него: неужели тебя жизнь ничему не научила?

А тут еще случай в Харькове.

Мы всегда тяжело с «Металлистом» играли — то поражение, то ничья. Вышли с Хидей в центре защиты. Он сразу же командовать начал. Нам Бесков не говорил искусственное положение вне игры делать, а Хидя вдруг ни с того ни с сего решил попробовать. В результате мы ошиблись с вне игры, хорошо что Дасаев выручил. Хидя на меня с матерком: «Буба! Ты что?»

В ответ я пообещал разобраться с ним в раздевалке.

Доиграли тайм, заходим в раздевалку. Игра складывается тяжело.

Обращаюсь к Бескову: «Константин Иванович! Вы ему скажите, что, если он еще рот откроет, я за себя не ручаюсь».

Дед тут же начал очки протирать. Бесков побагровел: центральные защитники, от которых зависит прочность обороны, драться на поле собираются! Он забыл уже обо всем, что собирался в перерыве сказать. И здесь вмешался Дасаев, а я окончательно понял, что он-то ничего не забыл: «А что, тебе ничего сказать нельзя?»

Я такой импульсивный, что ответить сразу могу.

Говорю: «Ты вообще помолчи, не с тобой разговаривают».

Сказал в том смысле, что и ему могу вломить. Тем более ему, дохлому, раз в лоб попасть, и он развалится. Один удар — и нокаут! Языком Дасаев любил потрепать, но когда на него серьезно перли, предпочитал замолкнуть. Тушевался.

Ответил Дасаеву, встал и пошел в душевую. Так противно стало. За мной Мишка Месхи залетел: «Буба! Я не пойму, чего они от тебя хотят». Мы с Мишкой в хороших отношениях были, а Хидя и Дасаев его не любили, потому что он мяч часто передерживал. Я его защищал, потому что Месхи был очень душевным парнем. Образованным, знал историю, культуру. Все за Бесковым записывал.

...Вроде играешь, все делаешь, как надо, а на ровном месте скандал! В итоге Бесков конфликт замял, второй тайм мы отыграли. Но я понял, что против меня сильная оппозиция. И они поняли, что Бесков никак на эту атаку против меня не отреагировал. Ничего не поменял, никого не убрал. Но в том сезоне мы стали чемпионами.

Я после этого ни с Дасаевым, ни с Хидей не стал разговаривать. Это было ненормально. И в то же время Бесков никаких мер ко мне не принял. Думаю, это сыграло свою роль в том, что через год и Дасаев, и Хидиятуллин из «Спартака» ушли. Как бы Бесков ко мне ни относился, в душе он знал, что я просто так ничего делать не буду.

Скоро в «Спартаке» не стало и Бескова. Но ни Дасаев, ни Хидиятуллин не знали, что события повернутся именно так. Дасаев не думал, что все пойдут против Бескова. А с другой стороны, в 88-м они видели, что команда валится.

Пасулько и Шмаров узнали в конце сезона 1988 года, что Бесков будто бы сказал, что Родионов и Федя — ни при чем, а во всем виноват Буба. И убираем из команды в первую очередь Бубнова. Дальше по списку еще несколько человек, в том числе Пасулько со Шмаровым. Черенков с Родионовым об этом тоже говорили на банкете после окончания сезона. А меня на банкете не было.

От нашего чемпионства до того собрания прошел всего год. Мы выстрелили, а потом пошел развал. Почему в 89-м опять удалось собраться? Потому что пришли другие люди, и явных лидеров, как Дасаев, уже не было. Я оставался в команде, но не претендовал на лидерство. Федя стал капитаном.

Когда вся катавасия закончилась и Бескова убрали, Пасулько и Шмаров мне на полном серьезе предложили избавиться от Черенкова с Родионовым.

Говорю им: «Вы что, обалдели? Если мы еще и эту конфронтацию устроим, кто играть-то будет? Команда развалится. Наоборот, сейчас нужно объединиться».

Спокойствие в команде восстановил Дед. Он сказал как-то: «Здесь кое-кто был против нас. Но ладно, мы простим».

Он имел в виду Родионова, который выступил в поддержку Бескова в прессе. И смех, и грех. Он все спланировал, он подготовил Романцева в качестве преемника Бескову, и он еще кого-то прощать собирался! И я голосовал за Романцева, потому что понимал, что мой голос никакого значения иметь не будет, потому что все предрешено. А мне предстояло оставаться в команде до конца мая. Дед попросил.