Ираклий Квирикадзе - Мальчик, идущий за дикой уткой
Радамес велел своим коллегам устроить творческий вечер поэта-железнодорожника Филимона Квирикадзе.
Скучная жизнь газеты на короткое время оживилась, посыпались предложения на голову Филимона Квирикадзе водрузить лавровый венок. Лавровый лист продавали на городском рынке, и не представляло труда сплести этот высокий поэтический символ.
Радамес составил телеграммы, которые будут зачитаны на творческом вечере, от президентов, королей, императоров, премьер-министров. Шедевром его фантазии было громкое восклицание: “Я буду Ричардом Никсоном!”
Радамеса не поняли. Он полистал подшивку родной газеты, нашел фотографию Никсона и приставил типографский оттиск к своему лицу. Раздутые скулы, утиный нос. Казалось, Никсон и Радамес имели одного предка.
– Тогда я – королева Англии! – крикнула корректор Мальвина Барсук. Никто не знал, кто она по национальности, но никто так не владел корректорским искусством править рукописи.
Если бы Мальвина Барсук могла представить, что ей вскоре придется сесть в королевскую карету, стоящую у подъезда Букингемского дворца, если бы знал Радамес (он же Валерий Самсонадзе), что ему вскоре придется плыть на пароходе в Диснейленде, давать интервью в аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке, то ни она, ни он не решились бы на эту безобидную игру с поэтом-железнодорожником Квирикадзе.
Мой дорогой дядя Филимон, я вижу тебя в резиновых сапогах, в резиновом плаще на дне оврага Тартар в хмурый дождливый день, когда над твоей головой сверкает молния, гремит гром, ты идешь по лужам, сапоги хлюпают в грязи, ты обуреваем своей Великой Идеей Всемирного Разоружения! Величайшей Идеей…
В руках твоих зажата метровая линейка. Ты еще не знаешь, какую шутку хотят сыграть с тобой работники редакции “Утро Анары”. Ты думаешь о спасении планеты, спасении человечества!
Стих гром, ослаб дождь. И ты увидел нечто странное. Из-за склона оврага выплыл огненный шар. Он приближался к тебе с тихим шипением, разбрасывая искры.
Не знаю, испугался ли ты, скорее всего, испугался! Ты понял, что это чудо природы, которое дано видеть не всем смертным. Ты понял, что это – шаровая молния! Ты хотел бежать, но ноги твои не слушались тебя. Ты смотрел на приближавшуюся смерть, но она была так прекрасна, что ты, завороженный ею, стоял и ждал.
Огненный шар столкнулся с твоим лбом. Да, именно лоб прикоснулся первым к смерти. Но чудо – не взрыв, не грохот, а тишина! Молния вошла в тебя, растворилась в теле и дала тебе то странное “нечто”, что потом заставило удивляться и недоумевать многих, в том числе и меня, и Радамеса, и Мальвину Барсук!
Сегодня, работая культмассовиком санатория “Заря Востока”, я дал читать свою рукопись одному отдыхающему.
Этот отдыхающий, известный московский кинорежиссер Сергей Соловьев, прочтя рукопись, сказал, что шаровая молния – аттракцион, клоунада моего воображения. Я не стал с ним спорить, так как реальность этого факта мне известна всей своей достоверностью.
Мама послала меня в тот день на капустное поле за капустой. Не будем уточнять, срезал ли я ее на нашем участке или воровал у соседей, но так или иначе, возвращаясь с капустным шаром в руках, я попал под дождь и видел дядю, на которого налетела, наткнулась, врезалась… не знаю, как сказать о шаровой молнии. Я видел эту молнию и был так изумлен увиденным, что зеленая капуста выпала из моих рук.
И не для санаторских отдыхающих пишу я историю дяди Филимона.
Сергей Соловьев сказал, что у него большое знакомство в мире кино и он считает, что феномен Филимона так и просится быть экранизируемым.
Это его, Соловьева, слова: “История Филимона – магическая реальность”. Я ходил с Соловьевым к минеральному источнику, мы пили пахнущую серой воду, и он учил меня, как из написанных мною трехсот страниц составить тридцать. “Либретто для кино – краткое описание всего, что произошло, словно бы составляешь телеграмму”.
Так вот, если кратко: в день, когда в дядю Филимона вошла шаровая молния, произошло несколько странностей.
Филимон встретил на автобусной станции жену Лизу, та уезжала в Кутаиси купить сыну школьную форму: приближался сентябрь, младший шел в первый класс. Филимон усадил жену в автобус, пробурчав: “Могла бы поехать со мной поездом”. Автобус отъехал. Филимон пошел домой.
Открывая дверь, он услышал голос жены за дверьми. От неожиданности Филимон стал поворачивать ключ не на открытие, а на закрытие.
Лиза с кем-то шепталась.
Филимон узнал голос соседа Коко Игнатова, утонувшего в реке три года назад. Вот он, эффект шаровой молнии: время начало путаться и менять местами прошлое, настоящее и будущее. Скоро это случится и с пространством. Ждите!
Игнатов был известен как развлекатель вдов, брошенных жен, заезжих туристок. Проводник, часто не ночевавший дома, слышал сплетни об Игнатове и собственной жене.
Сейчас утонувший три года назад уговаривал жену лечь с ним в постель, согреть его.
Когда Филимон отворил дверь, он увидел, как утопленник тянется к губам Лизы. Что было делать Филимону?
Он поступил неожиданно для себя: словно не заметив ни Лизы, ни Коко Игнатова, прошел мимо них на кухню. На сковороде лежала холодная курица.
Он стал выламывать курице ногу и слушать, что происходит с теми двумя.
Утопленник и Лиза шушукались.
Филимон грыз ногу курицы и думал, как может сосед Игнатов, три года назад утонувший, соблазнять его жену, которая, как он знал, в это время ехала на автобусе в Кутаиси покупать сыну школьную форму?
Отдыхающий, он же кинорежиссер Соловьев, отнял у меня авторучку и раздраженно сказал: “Про утопленников, совращающих женщин, испытывающих дефицит любви, объятий, ласк, читать неинтересно. В твоей истории главное – проект Всемирного Разоружения Филимона Квирикадзе и появление в Анаре королевы Елизаветы, президента США Ричарда Никсона и их с Филимоном кругосветное путешествие, чтобы донести миру филимоновскую идею разоружения. Над всеми над нами нависла угроза Третьей мировой, так что не тяни резину, хватай быка за рога”.
…В пятницу в редакции “Утро Анары” чествуют поэта-проводника Филимона Квирикадзе. Поэт в кителе железнодорожника сидит в кресле.
Блестят медные пуговицы с эмблемой Министерства путей сообщения.
Поэту только что водрузили на голову лавровый венок.
В комнате собраны все редакционные стулья. На них разместился редакционный состав, жена дяди Лиза в белом подвенечном платье, которое она не надевала уже лет двадцать. Чтобы скрыть, что платье свадебное (единственное у Лизы праздничное), сверху она надела бирюзовую атласную кофту. Выглядит очень привлекательно, и не только на вкус утопленников. Радамес, не отрывая от нее глаз, читает отрывки стихотворных посланий Филимона главам государств. Голос его торжествен.
