Виганд Вюстер - В аду Сталинграда. Кровавый кошмар Вермахта
16 июля 1942
Последние несколько дней мы проходим деревни с немецкими названиями, все абсолютно пустые. Вчера наступление выглядело как настоящая агрессивная война. Батарея снова двигалась с авангардом, а мы с группой управления командира батареи на самом острие пехотного наступления. 211-й полк взял множество пленных. Мы стреляли по отступающим русским прямой наводкой — дистанция 600 метров — на правом фланге.
После обеда 15-го обнаружил телегу, запряг рядом стоявшую лошадь и вернулся в батальон. Из-за своего таланта возницы, неровной дороги или строптивости лошади в конце концов я потерял боковины телеги, подушку с сиденья и, наконец, свое кепи. В любом случае, я был первым конным связным, который добрался до батальона, и майор тепло меня приветствовал. Всю ночь провел на голой земле, ежась от холода, и при первых лучах солнца начал искать кепи. Этим утром я ехал по деревне и поглощал неимоверное количество яиц, хлеба и молока.
После обеда батарею передвинули назад.
17 июля 1942
С часу продолжали наступление. Сильный дождь.
18 июля 1942
Продолжали марш. Чертовски устал и сплю в седле.
19 июля 1942
Наконец несколько часов ночного сна. Только почты все нет. Но, поскольку мы наступаем, несколько дней не писал домой. Мать явно будет беспокоиться, так что пишу теперь.
22 июля 1942
Вчера и позавчера — только марш, жара и мало сна. Знают ли дома, что такое часами сидеть в седле, когда безжалостно жарит солнце, горячий воздух дрожит над дорогой, а ты наполовину спишь, так что граница между сном и реальностью размыта? Можете ли вы представить, как сквозь пыль показывается тот, о ком тоскует твое сердце? Тогда нас возвращает к реальности крик товарища или толчок локтем. Первый раз я свалился позавчера. Легкий солнечный удар, сказал медик. Стисни зубы и служи дальше! Так что мы идем дальше.
Вчера снова контакт с противником. Появились и русские самолеты. Пишу эти строки рано утром, перед КП батальона, приказ для батареи еще пишут. От связистов я слышу солдатскую передачу из Харькова с утренним приветствием и, после этого, песней Fur eine Nacht voller Seligkeit (За ночь, полную славы). Метрах в двухстах по дороге разведбатальон зарыл в братской могиле шестерых товарищей. Две вещи стоят рядом — маленькая радость нашей спартанской жизни и знание о темной двери, сквозь которую уже прошли слишком многие и многим еще предстоит пройти.
24 июля 1942
Прошлый день был просто фантастичен, так типично для сложной ситуации на передовой. Пройдя всего несколько километров, мы получили слева сильный огонь ПТО. Несколько выстрелов с нашей стороны их утихомирили. Чуть погодя их разбили ударом справа, и, как сказали в обозе, шедшем следом за нами, было взято несколько сотен пленных. Поля постепенно становятся степью, теперь перед нами только монотонная, устрашающая серо-зеленая равнина. Ни деревьев, ни кустов, ничего, кроме жары, пыли и жажды!
Артиллерийский огонь тут и там. Пятеро из моей батареи ранены, некоторые тяжело.
Наступление утром продолжается. Первый привал — у грязной фермы, главная достопримечательность дня — пруд! Одежду долой и вперед. Снова и снова переплывал я этот пруд, что я вряд ли сделал бы дома. Что за контраст с июлем три года назад, когда мы плавали на пляже в Тиммендорфе во время нашего путешествия.
Вчера ранен один парень, Альфред Штуббе, умер при транспортировке. Потери на батарее — уже 19 человек.
25 июля 1942
Подъем в час, выход в 02.30. Мы — батарея сопровождения первого батальона 211-го полка, следуем вплотную за пехотой. Вчера группы русских пробивались из тыла через фронт, так что сегодня наступающая пехота распределилась по всей колонне. К 16.00 батальон отвели в резерв полка, для нас это означает то, что больше перед нами нет никакой пехоты. Только через несколько часов 1-я рота, или, вернее, ее остатки, возвращается и образует защитный кордон перед батареей. Число потерь в роте говорит на ужасном языке: с лета 1941-го она потеряла 104 убитыми, 4 пропавшими без вести и без счета — ранеными.
26 июля 1942
Тихая ночь. Утром подбираю сообщение, сброшенное с самолета-разведчика полку, идущему следом за нами. Между соседним полком и нашим 211-м открылась километровая брешь, так что мы встали и заняли огневые позиции. К 10.00 наш командир, обер-лейтенант Герт, стоявший на стогу в 2–3 метрах от меня, был ранен осколком снаряда. Осколок в голову, а на нем была только фуражка. Я помог его забинтовать и остался при нем. Первый раз видел, как у меня на руках тяжело умирает человек, как стекленеют глаза и сереет кожа, как тело выгибается в агонии, так что его пришлось крепко держать и непрерывно говорить с ним. Господи, неужели мне тоже уготована пуля, тогда пусть смерть моя будет быстрой. Батарею принял обер-лейтенант Зивеке.
27 июля 1942
Утром пехота атакует без артподготовки. Мы пошли вперед. В полдень мы были первыми во всем батальоне, кто наблюдал Дон с высоты своего НП. Еще один знаменательный эпизод этой кампании.
Через Буг, Днепр, Донец и к Дону!
Передовая теперь в хаосе как никогда: русские противотанковые пушки стреляют по нашему тылу справа, наша артиллерия стреляет из нашего тыла слева по нашей же пехоте, которая ведет скоротечный бой с противником прямо перед нами. В 17.00 батарею отводят, и она встает на новую огневую позицию на краю Нижне-Чирской.
28 июля 1942
Ночь прошла очень драматично, постоянные бомбежки города и орудийных позиций. В третьем батальоне около 20 погибших, у нас ни одного.
Весь день тихо. Снова активны русские самолеты, но не рядом с нами. Главное событие дня — раздача почты. Масса писем и газет. Вальтер Арене помолвлен.
29 июля 1942
Наконец возможность помыться и написать давно просроченные письма.
30 июля 1942
Снова на НП, наблюдая Дон. Равнина Дона выглядит как красочный парк, но когда поднимаешь глаза и видишь монотонные желтые равнины — на которых почти ничего не растет — на другой стороне, вся радость исчезает. На карте та же впечатляющая картина: огромные белые пятна говорят о регионе, в котором человеческие поселения отстоят друг от друга на 20, 30 или даже на 40 и более километров. Бедные наши кони, как их там будет мучить жажда!
31 июля 1942
За ночь окопались, как было приказано. Запасливый Дандзерс взял 20 plenni из самодельной клетки для военнопленных и заставил копать укрытия. Один из них, крымский татарин, дал мне бернштейновский портсигар в обмен на хлеб.
Позавчера наш глаз привлекли идущие в колонне пленных фигуры в яркой белой одежде. Первая мысль: морская пехота с Дона! Подойдя, нам осталось только улыбнуться самим себе: несколько русских пытались сбежать, переплыв Дон, и заранее разделись. Их поймали, и теперь они идут на запад в плен в нижних рубахах и подштанниках.
