Глеб Голубев - Всколыхнувший мир

Но об этом задумывался и Дарвин! «Кто может объяснить, - писал он, - почему один вид широко распространен и многочислен, а другой, близкий ему вид мало распространен и редок?»

Приведя эти слова великого натуралиста, С.В. Мейен пишет: «С тех пор прошло больше ста лет, но заданные Дарвином вопросы так и не имеют ответов. Ни один специалист по хвойным, зная признаки обыкновенной сосны и сосны Станкевича, не смог бы предсказать, что первая войдет в число самых многочисленных в мире деревьев, а вторая будет расти лишь в Крыму».

Ответить на нелегкие вопросы, видимо, помогут лишь новые исследования - вероятно, и на Галапогосских зачарованных островах, давно ставших священной Меккой для каждого биолога. Здесь не только созданы заповедник и научная станция, носящие имя великого натуралиста. Недавно особой международной Конвенцией Галапагосы торжественно провозглашены одним из строго оберегаемых священных памятников культурного и природного наследия всего человечества.

Немало темного еще и в таком важном вопросе, как адаптивность, приспособленность организмов к определенным природным условиям.

Казалось бы, хрестоматийный, наглядный блестящий пример лучшего приспособления потемневших в результате какой-то случайной мутации бабочек к изменившемуся фону - помните? Промышленный рост и загрязнение воздуха продолжаются во всем мире. И со времен Дарвина под влиянием этого уже 70 видов бабочек сменили окраску на более темную!

Но и тут все оказывается гораздо сложнее, чем представлялось:

«Подумайте - какой смысл в темном наряде тому, кто рожден сидеть на светлом фоне? Ведь светлый фон не мог исчезнуть сразу; если его хватало вчера, то его почти хватает и сегодня, и вместе со светлыми сестрами на этот фон устремится и темная мутантная бабочка. Там ей и конец.

Однако выяснилось, что темные бабочки сами так же боятся светлого фона, как светлые - темного. Бабочка сама выбирает себе фон, сообразуясь с собственной раскраской.

Другими словами, полезной мутацией надо еще суметь воспользоваться, а следовательно, гибкое, «разумное» поведение особи оказывается фундаментальным эволюционным фактором... Но вот достаточно ли такой активности в поведении для того, чтобы новые свойства употреблялись, закреплялись, становились эволюционно значимыми?» - сомневается Ю.В. Чайковский - физик, активно занимающийся биологией.

(Заметим, кстати, что в этих спорах участвуют представители самых разных наук - и это очень хорошо! Известно ведь немало замечательных случаев, когда крупнейшие открытия совершали люди, в данной области специалистами вовсе не являвшиеся. Закон сохранения энергии открыл медик, а математически обосновал юрист, адвокат. Монах Грегор Мендель по образованию был математиком. Не будем забывать, что и теорию происхождения видов путем естественного отбора создал тоже не специалист-биолог, а богослов по образованию, - хотя назвать его дилетантом все же язык не поворачивается...)

Ю.В. Чайковский критически, с новой, необычной точки зрения рассматривает и другой классический пример, приведенный в свое время Дарвином, - как постепенно кукушки приспособились подкидывать свои яйца в чужие гнезда:

«Птенец обыкновенной кукушки наделен удивительными качествами: вылупляется раньше своих «молочных братьев», быстрее их растет (хотя вывелся из яйца сходной величины) и вскоре начинает выбрасывать их из гнезда, пользуясь тем, что в отсутствие родителей те охлаждаются и цепенеют, а он нет... Как могла появиться вся эта цепь мутаций, если к тому же исходная форма ие имела основания вымирать? Ведь даже для появления одной особи с пятью независимыми мутациями при частоте мутаций 10-4 (обычно же мутации случаются гораздо реже) понадобилось бы 1020 особей - больше, чем было всех птиц за всю историю земли. Ясно, что мутации не могли быть независимыми.

Здесь стоит отметить одну деталь: хотя благоденствующие кукушки-мамаши могли накидать в чужие гнезда несметные множества яиц, но каждому птенцу, растущему в резко ненормальных условиях (как до, так и после вылупления) приходилось очень скверно, пока природа не наделила его свойствами профессионального подкидыша. Не могла ли эта скверность условий служить сигналом для запуска массовых мутаций? И если это так, то чего в этом больше для вида - пользы или вреда?..» («Вы весьма чувствительно ударили меня по уязвимому месту: если, как я должен полагать, внешние условия оказывают незначительное прямое действие, то что же, черт возьми, определяет каждое отдельное изменение? Что заставляет хохол появиться на голове петуха?.. Мне очень бы хотелось поговорить с вами об этом».)

Дело осложняется тем, что в процессе познания углубляются, становятся все богаче наши представления о значении тех или иных органов у различных животных. Дарвин, скажем, убедительно доказал, что крыло летучей мыши лучше приспособлено к полету, чем перепончатые лапы белки-летяги. Но потом выяснилось, что крылья служат летучей мыши не только для полета! Она пользуется ими и для ловли добычи - как сачком. А затем узнали, что крылья для нее и орган терморегуляции. Они поддерживают наружную температуру тела. Эта приспособленность тоже очень важна.

А совсем недавно биохимики установили: кроме всего прочего, в кожаной перепонке крыльев вырабатывается витамин Д, необходимый для зимней спячки летучих мышей! Кто может сказать, по каким еще, пока неизвестным нам признакам отбирает природа наиболее приспособленных представителей каждого вида?

Теперь всю историю развития растений и животных можно проследить уже на молекулярном уровне - например, генеалогию отдельных белков, эволюцию микромолекул. И эти исследования, как подчеркнул, рассказывая о них в беседе с корреспондентом «Комсомольской правды» десятого июля 1981 года академик А.А. Баев, «еще больше подтверждают фундаментальность теории Дарвина».

Однако - это закономерная неизбежность процесса познания вообще - новые открытия порождают и новые вопросы.

- Очевидные преимущества разума в борьбе за существование и высокая организация мозга у многих групп млекопитающих, казалось бы, делают появление разума естественным и неизбежным, во всяком случае, в конкретных земных условиях. Почему же по этому пути не пошли другие процветающие группы животных - те же ящеры или, например, головоногие моллюски, имеющие высокоразвитую нервную систему и щупальца, пригодные к созданию орудий труда? Между тем головоногие сохраняются почти неизменными в течение сотен миллионов лет.

- «Пока нет не то что строгого или точного, но даже мало-мальски приемлемого, разумного, логичного понятия прогрессивной эволюции... На вопрос - кто прогрессивнее: чумная бацилла или человек - до сих нор нет убедительного ответа» (профессор Н.В. Тимофеев-Ресовский, один из отцов радиационной генетики).