Ральф Баркер - Убийцы кораблей

Экипажи «Суордфишей» знали, для чего они находятся в Манстоне. Однако они, как и «Бофорты», потерпели неудачу. Их чудовищные потери можно объяснить большей уязвимостью самолета и тем, что удар они нанесли в той точке, где противник имел максимальные силы воздушного прикрытия и самое большое число кораблей сопровождения.

Можно утверждать, что информация о характере операции, пусть даже крайне рискованной, подстегнула бы отвагу. Но могло произойти и обратное.

Операция должна считаться поражением британской авиации. Но воздушную мощь как таковую трудно обвинять — разве что за неспособность сломить противодействие Люфтваффе. В бой было брошено большое число самолетов, но это не было применение воздушной мощи. Нужно помнить, что всего 2 месяца назад были потоплены «Принс оф Уэлс» и «Рипалс», поэтому сравнения были неизбежны. Истина заключается в том, что авиация может успешно атаковать линейный корабль, только если его системы защиты подавлены. Если зенитки не приведены к молчанию, а истребители кружат рядом, атака торпедоносцев сразу становится сомнительной и опасной.

Однако британский народ был прав, когда удивлялся, почему германским кораблям позволили пройти через Дуврский пролив среди бела дня. Адмиралтейство и министерство авиации имели множество донесений разведки, недоступных рядовым гражданам, и все—таки они были застигнуты врасплох. И это несмотря на то, что подобная операция противника была предсказана самим же Адмиралтейством еще 6 месяцев назад.

Прорыв показал значение инициативы в операции, даже если действия противника были предугаданы задолго до этого. Как продемонстрировало позже вторжение в Европу, даже если операцию давно ждут и к ней готовятся, атакующая сторона все равно добивается определенной внезапности.

Переход этих кораблей позволил Бомбардировочному Командованию сосредоточить свои силы для воздушного наступления на Германию. Теперь бомбы, от которых удрали эти корабли, падали на германскую землю. И всего через 16 дней «Гнейзенау» получил 2 прямых попадания и потерял 90 человек экипажа при налете англичан на Киль. Это было некоторым ответом на заявление Адмиралтейства, будто «наши бомбардировщики показали, что мы не можем слишком полагаться на них. Они не в состоянии повредить корабли противника». «Гнейзенау» больше ни разу не вышел в море.

«Шарнхорст» тоже ремонтировался несколько месяцев в Вильгельмсхафене, так как подорвался на мине. 23 февраля во время перехода из Киля в Тронхейм «Принц Ойген» был торпедирован подводной лодкой «Трайдент» и потерял около 20 футов кормовой оконечности вместе с рулем. Оба корабля выжили, чтобы испытать еще более серьезные неприятности в северных водах.

Сам адмирал Редер заявил, что германский флот «одержал тактическую победу, но потерпел стратегическое поражение». Это было утешительным итогом для англичан. Рузвельт телеграфировал Черчиллю: «Пребывание всех немецких кораблей в Германии делает наше положение в Северной Атлантике более спокойным». Из Бреста они угрожали двигающимся на восток конвоям, заставляя придавать силам сопровождения по 2 линкора. Теперешняя их позиция вдали от основных судоходных маршрутов не угрожала никому и ничему. Однако потопление «Шарнхорста» и «Принца Ойгена» коренным образом изменило бы стратегический баланс, что позднее сказалось бы на русских конвоях. Бегство германских кораблей стало серьезным поражением англичан. Особенно болезненным был этот удар для торпедоносцев. Больше они такого шанса не получили.

Но даже если бы мы были извещены о выходе германских кораблей за сутки, они все равно прорвались бы. Мы не пытаемся преуменьшить достижение немцев, которое навсегда останется в их военной истории. Но у нас просто не было шанса остановить эти корабли при той погоде и тех силах, которые мы имели.

Глава 7

Атака «Принца Ойгена»

Несмотря на повреждения, полученные 23 февраля возле побережья Норвегии от торпед подводной лодки «Трайдент», германский тяжелый крейсер «Принц Ойген» сумел добраться до Тронхейма. Но, сделав это, немцам пришлось заняться срочным ремонтом крейсера, чтобы он смог добраться до Киля.

Весной 1942 года немцы отработали план этой операции. В Тронхейме «Принцу Ойгену» приделали временную корму. Однако его крейсерская скорость и маневренность значительно снизились. Поэтому немцы решили попытаться отвлечь внимание британской разведки. Было решено одновременно попытаться провести только что отремонтированный «Лютцов» с Балтики в Тронхейм и перевести на юг «Принца Ойгена».

После прорыва через Ла Манш Гитлер сосредоточил почти все тяжелые корабли в Норвегии. «Тирпиц», «Адмирал Шеер», «Хиппер» и поврежденный «Принц Ойген» представляли серьезную угрозу русским конвоям. Но эти корабли находились под бдительным присмотром самолетов—разведчиков. И «Бофорты» 42–й, 86–й и 217–й эскадрилий были переброшены на север в Льючерс, Вик и Самборо на Шетландских островах, чтобы дожидаться шанса атаковать немцев.

Использование самых северных аэродромов было продиктовано дислокацией германских кораблей. Но полеты «Бофортов» из Самборо были рискованным занятием. Аэродром располагался на узенькой полоске земли. С двух сторон находилось море, а менее чем в 3 милях от конца взлетной полосы возвышалась 1200–футовая гора. Возле другого конца полосы находились более низкие холмы, зато они были ближе к границе аэродрома. Еще больше усугубляла трудности исключительно капризная погода северных широт. Предсказать ее было практически невозможно.

20 марта 6 самолетов 42–й эскадрильи во второй половине дня взлетели с аэродрома Самборо для проведения специальной операции у побережья Норвегии. Они не обнаружили цели, а в ходе полета в наступающей темноте потеряли контакт друг с другом. Двое австралийцев — Бирчли и Арчер — добрались до Самборо, но при посадке Бирчли промахнулся мимо полосы и разбил самолет о скалы. Арчер сел благополучно. Еще 2 самолета разбились на шетландских холмах. В одной из аварий спаслись двое стрелков, в другой — только один. Все трое получили тяжелые ранения. Еще один самолет благополучно сел в Вике, так как не нашел Самборо. Командир ударной группы подполковник авиации Уильямс благополучно обнаружил родной аэродром, но неправильно оценил скорость снижения. При посадке темной ночью следовало заходить с запасом высоты и малым снижением. Уильямс слишком сбросил скорость, и его самолет начало болтать из стороны в сторону. В итоге самолет все—таки шлепнулся в самом конце полосы, вылетел в поле, где и рассыпался на куски. Еще двигаясь, он врезался в небольшой сарайчик, пышно названный «помещением штаба». Там сидел летчик, использовавший единственное удобство, которое предоставлял этот «штаб» дежурным. К его ужасу из пыли и обломков появился командир эскадрильи вместе с остальными членами экипажа. Уильямс, невысокий щеголеватый офицер, невозмутимо отряхнул пыль с мундира и направился следом за своими удирающими людьми, успев вежливо пожелать оцепеневшему зрителю доброго вечера. Голос командира подействовал на летчика благотворно. Он подтянул брюки и бросился прочь со всех ног. Через 60 секунд торпеда взорвалась.