Андрей Раевский - Воспоминания о походах 1813 и 1814 годов

Но зачем ссылаться на примеры отдаленные: бросим взгляд на настоящее положение Европы. Где плоды беспрерывных блистательных побед Наполеона? Отдаю полную справедливость мужеству его воинов, жестокими опытами доказанному, и почитаю самого Наполеона счастливейшим, а не мудрейшим из смертных. Но созерцая величественную картину жизни Фридриха, в каждом его действии вижу мудрость истинную и величие сверхъестественное. Завоевания прославили его, но не сделали великим. Через сражение Йенское Пруссия потеряла более, нежели что приобрела победами при Росбахе и Лейтене. Но Фридрих-законодатель будет жить вечно как гений-хранитель Пруссии! Не блеском побед имя Ярослава сделалось священно для России; не гром оружия заставил признательное потомство назвать Иоанна только Грозным!

Переступив в пределы Польши, вы убедитесь в справедливости слов моих. Некогда поляки (разделом 1794 года Пруссии доставшиеся) не были столь богаты, покойны и счастливы, как под скипетром потомков Фридриха. Впрочем, причина их ненависти к Пруссии довольно извинительна, ибо правительство имело в виду истребить не только прежние права и установления, но даже самое наречие их предков. Все дела, все сношения должны были совершаться на немецком языке; все чиновники и должностные люди были из немцев. Оскорбление народного самолюбия есть одно из самых ужаснейших оскорблений!

Теперь умы поляков в страшном волнении; неизвестность терзает их. Все герцогство Варшавское разделено на области и округи, управляемые российскими чиновниками. Наполеон не существует более – по крайней мере, в мире политическом; король Саксонии – в плену: все взоры со слезами надежды обращены на императора России. Главная квартира генерала Барклая де Толли, главнокомандующего нашей армией, находится в Варшаве, все крепости заняты русскими. Жители ждут решительного приговора Конгресса Венского – и более всего боятся раздробления страны своей.

Бедность и нищета жителей дошла до невероятной степени, я не стану говорить о неприятных, едва не развалившихся городках и местечках до самого Познаня. Город этот велик и хорошо выстроен, есть пять или шесть улиц, которые бы могли иметь место в самых великолепнейших столицах Европы. Прекрасный бульвар проходит часть города и осеняет мирными липами чистые, красивые дома. Дабы побудить жителей к строению больших каменных зданий, король прусский давал строителю на выгодных условиях третью часть цены всего дома. Театр очень, очень изрядный. В первый день нашего приезда объявили мелодраму «Пигмалион», но билетов разобрано было так мало, что директор нашелся в необходимости отменить представление. На другой день давали «Женитьбу Фигаро» – и офицеры, отдохнувшие от скучной дороги, щедро вознаградили вчерашнюю неудачу бедных сынов Талии.

От Познаня до Плоцка не видал я ничего занимательного ни для взора, ни для воображения. Дорога грязная, несносная, квартиры неопрятные, холодные, несноснее и самой дороги. Плоцк есть один из самых лучших городов Польши; площади, а особенно в новом городе, прекрасны; есть много каменных хороших строений, улицы прямы и довольно чисты.

Небольшое местечко Сиротск, лежа на возвышенном берегу Буга, с противоположной стороны представляет картину прекрасную, восхитительную. Природа польская не скупа на виды живописные, величественные; от образа правления зависит примирить ее с искусством. Города и местечки, почти одними только евреями обитаемые, не скоро процветут и вознесутся на ту степень благосостояния, в каком видим города других государств Европы. По некоторым поручениям я должен был ехать в Пултуск, городок, который напомнил мне и славу русских, и Европу на краю гибели. Тут впервые Наполеон познакомился с пулями и штыками русских… И Гейльсберг, и Фридберг, и Эйлау представились моему взору, властелин Франции имел случай узнать дух и мужество русских – и дерзнул мечтать об их низложении!

Подпрефект Пултуский принял меня весьма ласково, скоро исполнил все мои требования и просил провести вечер с ними. Милое, почтенное семейство! Как дорога казалась для меня приветливость твоя! Мысленно переносился я в тихий уголок России, где живут люди, которых любовь и дружба составляют необходимую, сладостную потребность бытия моего, которых одна улыбка может сделать меня счастливым!

Hyp, большое селение на Буге, было последним ночлегом нашим в стране иноплеменной… Скоро увидели мы двоеглавого орла России, увидели башни Цехановца; поднялся шлагбаум – и я

Ступил на брег роднойИ землю лобызал с слезами…

V

Взгляд на прошедшее

Обращая взоры на события, в последние три года совершившиеся, невольно исполняется изумлением дух русского, сердце в порыве благодарного восторга пламенеет любовью к Существу высочайшему, дарующему силу царям и крепость царствиям. Слабое око смертного, привыкшее взирать на предметы обыкновенные, с удивлением видит ряд чудес неслыханных. Могущественная Россия, пробужденная Димитрием, воскресшая под скипетром Иоанна, успокоенная кротким Михаилом и великодушным его сыном, прославленная Петром, вознесенная Екатериной, – в дни Александра явилась судьей и благотворительницей Европы! Гордая Франция, в гибельном исступлении низвергшая алтари и троны, владычица пол-Европы, мечтавшая уже давать закон всему миру, – сретает[30] врагов в стенах Парижа с кликами радости и благословения.

Считаю излишним входить в политические причины, подвигшие надменного властелина Франции ввести полмиллиона воинов в мирные страны, благоденствующие под скипетром Александра. Все цари Европы, силой оружия, страхом и ослеплением увлеченные, были не союзники, но данники Наполеона. Одна Испания, твердая верой и мужеством, дерзала презирать угрозы и противостать насилию хищника; континентальная система была предлогом, обладание миром – истинной целью всех предприятий и действий честолюбивейшего из смертных. Уже престолы Италии, Голландии, Неаполя, Испании, Вестфалии сделались его собственностью; вольные города Гамбурга, Любек и Бремен превратились в провинции Франции, которой владычество простиралось от моря Средиземного до Буга; Австрия, союзом родства и победами Наполеона обезоруженная, оставалась равнодушной зрительницей происшествий неслыханных; Пруссия почти исчезла из числа государств самостоятельных; Англия и Швеция потеряли свои владения на твердой земле, глава Церкви Католической Папа Пий VII страдал в оковах рабства, князья германские сделались вассалами империи французской; слабая часть королевства польского, под именем герцогства Варшавского сохранившаяся, обольщенная пышными обетами Наполеона, готова была для его пользы жертвовать златом и жизнью своих граждан – таково было положение Европы в начале страшного года брани отечественной. Кроткий Александр, занимаясь более счастьем подданных, нежели распространением неизмеримых пределов своей империи, предвидел бурю, грозившую народам, желал отвратить ее великодушием; но хищник требовал пожертвований, равно унизительных для России и ее монарха. Обнажились коварные ковы хамелеона, и необозримые ряды воинов, цвет народов Европы, с мечом и огнем переступили рубежи наши!