Феликс Чуев - Солдаты Империи. Беседы. Воспоминания. Документы.

Было морозно. Чекисты, лежавшие на крышах ближайших домов, не выдержали, стали шевелиться, народ смотрит на крыши, а там стволы торчат… Ее похоронили недалеко от кирпичной стены. Сталин присутствовал, Молотов и другие, это я хорошо помню»,- подтверждает Рясной. Таким образом, он развенчивает одну из популярных в последние годы легенд, по которой Сталин даже не поехал на похороны собственной жены. Впрочем, об этих похоронах мне рассказывали и Молотов, и Каганович. Однако, по мнению нынешних «демократов», разве можно верить таким, как Молотов и Каганович? Было бы лучше, чтоб Сталин не присутствовал на похоронах – лишний штрих к его портрету. Однако он там был.

Я вспомнил другую легенду, которую услышал на Новодевичьем кладбище в конце 50-х годов. На могиле Аллилуевой стоит прекрасный памятник работы Шадра, и у его подножия прежде была белая мраморная роза. И лежала она как-то несимметрично, в сторонке.

Рассказывали, что Сталин посетил могилу, стоял с букетом и уронил розу. На том месте, где она упала, скульптор изваял ее из мрамора…

Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, да и ни к чему это.

СТРАШНАЯ МТС

Рясному не дали доучиться в академии. В ту эпоху человек сам себе не принадлежал, тем более член партии. В 1933 году на пленуме ЦК обсуждалось тяжелейшее положение в сельском хозяйстве – в стране был голод, в нескольких областях, по крайней мере. Постановили создать политотделы в совхозах и в машино- тракторных станциях (МТС). Рясного вызвали в ЦК, и он снова увидел один из любимых кабинетов больших начальников- такой длинный, что, пока идешь по нему, соображаешь, зачем тебя вызвали. Принимал Лазарь Каганович:

– Вот, дорогой товарищ, по решению Политбюро ЦК партии мы вас рекомендуем в Сталинградский край начальником политотдела МТС. Это – как секретарь райкома партии.

– Товарищ Каганович, дайте мне доучиться, осталось немного! – взмолился Рясной.

– Что делать? Надо быстрей решать вопросы сельского хозяйства, а то эти вот Чемберлены нас ждать не будут!

Пришлось ехать. Сталинградский край состоял из двух областей – Сталинградской и Саратовской. Прибыл в МТС, в село Лемешкино Рудянского района. Кое-как добрался. Народу в Лемешкине не видать. Зашел в избу- лежат разлагающиеся трупы. Село большое, триста дворов, а половины селян уже нет в живых. Сходу дал об этом телеграмму начальнику политуправления Наркомзема – Сомос был такой.

Нашел МТС – драный сарай, в нем три развалю- хи-«Фордзона» – вся МТС.

– Где директор?

– Нет у нас директора.

– А кто есть?

– Был главный инженер, но его посадили за вредительство.

Вскоре прибыл директор из Ленинграда, питерский рабочий, начали двигать дело.

После телеграммы в Наркомзем на месте стали выправлять положение, прислали семян, как будто прежде не знали, что творится.

В 1935 году политотделы МТС преобразовали в райкомы партии, и Рясного избрали первым секретарем. Через год в район приехал Жданов, посмотрел, понравилось. Удался урожай, устроили праздник. Местный писатель даже брошюрку накропал об успехах района.

А в феврале 1937 года Рясному приходит телеграмма: срочно выехать в Москву. И тут же позвонил первый секретарь крайкома Варейкис:

– Собирайтесь и немедленно выезжайте по вызову в ЦК!

Подумал: может, дадут закончить наконец академию?

ЛУБЯНКА ЕЖОВА

Не дали. В Москве поселился на Рождественском бульваре – в ту пору там стоял дом для приехавших в ЦК, своеобразное общежитие для мобилизованных с партийной работы. Вскоре человек двадцать общежи- тейцев собрали в кабинете у Маленкова, и он объявил, что их всех направляют на работу в НКВД – после ареста Ягоды меняли кадры. Пешком во главе с Маленковым они отправились из здания ЦК в обитель ЧК. Зашли в подъезд со стороны площади и поднялись в приемную народного комиссара внутренних дел. Маленков сразу направился в кабинет наркома Ежова, а вскоре туда пригласили и остальных.

– Вы облечены доверием пролетарского могущества,- обратился к собравшимся Николай Иванович Ежов.

Ему вторил Георгий Максимилианович Маленков:

– Нас окружают враги. Они повсюду, и вы должны стать на страже завоеваний революции!

«Конечно, враги были, – говорит Рясной. – Попал я в контрразведку, взяли на самую низшую должность- оперуполномоченным. Но надо сказать, на Лубянке организовано все было очень здорово, причем организацией больше других занимался именно Маленков. Долгое время приходилось постигать чекистскую премудрость. На «наружку» ходил – вел наружное наблюдение за иностранцами. Это при Ежове».

Спрашиваю о Ежове, что за человек? Авиаконструктор А. С. Яковлев пишет, что Ежов был пьяница, морально разложился…

«То, что разложился, правда, – подтверждает Ряс- ной. – Но я его мало знал. Вначале он занял кабинет Дзержинского на втором этаже, но там ему не понравилось, перешел на четвертый этаж. Помню это потому, что известный казахский акын Джамбул Джабаев приезжал в гости к Ежову на четвертый этаж».

Вот откуда, оказывается, джамбуловская «Песня о батыре Ежове»:

Великого Ленина мудрое словоРастило для битвы батыра Ежова.Великого Сталина пламенный зовУслышал всем сердцем, всей кровьюЕжов.

И еще мне запомнилось из той же песни:

Бандиты попались в капканы Ежова…

Сам батыр был маленький, аккуратненький человечек, но капканы расставил по всей стране…

Здание на Лубянке при царе служило гостиницей. Его перестраивали, конечно, но сохранились длинные коридоры. Про Ежова в этих коридорах гуляли слухи, что он зверь. День его нет на работе, два нет, три нет, а потом ночью, часа в два, появляется и начинает обходить кабинеты.

«Ночью, пока не уйдет Ежов, нас держат на месте,- вспоминает Василий Степанович. – Недалеко от меня в одном из кабинетов следователь вел допрос. Ежов заходит туда, а с ним еще три-четыре человека, его опричники. И начинает бить сам. Крики оттуда… Это у меня осталось в памяти от Ежова, больше ничего. Думаю, что он перерожденец. Ирод. Его хвалили, что в первую империалистическую войну он принимал деятельное участие в революционном выступлении солдатской массы. Видимо, так и было, никуда этого не денешь. У нас шептались в коридорах, что пьет в кабинете, с женщинами гуляет… Его сняли, назначили наркомом водного транспорта, а потом расстреляли, как и Ягоду до него. Сняли за то, что издевался над людьми, а на самом деле то, что он творил, было первой ступенью издевательств, которые продолжались и росли.