Борис Григорьев - Королева Кристина

Тринадцатого декабря отец и сын Мессениусы были немедленно арестованы и допрошены. Старший Мессениус своё авторство сначала напрочь отрицал, в то время как его сын со слезами на глазах во всём сознался. В понедельник 21 декабря, в холодное хмурое утро, Мессениусов возвели на эшафот: отца — к плахе на площади Норрмальмсторг, а сына — на северную окраину столицы. Отцу отрубили голову, а сына четвертовали. В тот же день всю библиотеку Ю. Мессениуса погрузили на повозки и привезли в королевский дворец.

Шведская королева слыла просвещённой особой.

«Следствие было неожиданно скорым, а приговор суда — неожиданно жестоким», — замечает П. Энглунд. В ходе следствия выяснилось, что Мессениусам помогали и сторонники сильной королевской власти, и семьи Карла Густава, а также и противники усиления власти аристократии. Все они отрицали свою причастность к составлению пасквиля, и никого из них не тронули.

Ходили не лишённые оснований слухи о том, что Кристина не захотела расширять круг обвиняемых и запретила проводить дальнейшее расследование. Вероятно, она не желала, чтобы пятно подозрения пало на самого Карла Густава. Вероятно, она была сильно напугана возможностью заговора лично против неё. Во всяком случае, делом Мессениусов она преподала показательный урок всем, в том числе и тем, кто сплетничал по поводу её отречения от престола. Верховная власть показала крестьянской оппозиции, что её карающий меч ещё не затупился. Так что королевой в этом неприглядном деле руководили исключительно политические расчёты, а не милосердие. Милосердие было чуждо её натуре.

Впрочем, впоследствии она пожалела о суровости наказания Мессениусов. Проезжая мимо выставленных напоказ останков тела казнённого камер-пажа, она отдала приказание убрать их и предать земле.

Карл Густав тоже мог смягчить приговор, но он даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь своим верным клиентам. Для него главным было, чтобы «наша фамилия и наши поступки никоим образом не были замешаны в дурных делах»[64].

Глава десятая

ВТОРАЯ АТАКА ИЕЗУИТОВ

Не бывает огня без дыма, но зато дым мне много раз пришлось видеть и там, где никакого огня не было.

В январе 1652 года канцлер Оксеншерна и большинство членов Государственного совета уехали из столицы в родовые имения на отдых, и Кристина, воспользовавшись их отсутствием, взяла бразды правления государством в свои руки. Основное дело — исправление финансового положения Швеции — она поручила своему фавориту графу Магнусу Делагарди. Государственного казначея Г. Б. Оксеншерну, брата канцлера, она перевела на пустовавшую должность риксадмирала. Престарелого министра унизили и другим способом: не без участия королевы у его старшего сына увели невесту — ту самую Эббу Спарре, подругу Кристины — и выдали её за младшего брата фаворита Якоба Казимира Делагарди, шефа королевской лейб-гвардии. Кристина навела также порядок в канцелярии и назначила туда своих людей.

Когда весной 1652 года Аксель Оксеншерна вернулся из «отпуска», он не поверил своим глазам: всё в правительстве изменилось, кругом были новые люди. Впрочем, проблемы остались те же самые, казна была по-прежнему пуста, как и «реформаторская» голова Магнуса Делагарди. Ю. Экеблад, камергер двора, писал своему брату в провинцию: «Мы здесь при дворе ввели новую манеру оставлять объявления на наших дверях — point d’argent, то есть денег для кредиторов нет. Из нашего жалованья мы давно не видели ни эре». Кристина сразу признала свою ошибку и попросила канцлера снова заняться своим делом. Впереди предстояли сложные переговоры с правительством и парламентом, и ссориться с «папой Акселем» и его партией было просто неразумно. Королева уже видела никчёмность и непригодность фаворита и планировала его удаление.

Но каковы же были результаты миссии неутомимого патера Мачедо?

Покуда в Стокгольме члены правительства уговаривали королеву Кристину «образумиться» и не покидать отцовского трона, иезуитская и вообще ватиканская верхушка никак не могла справиться со своими эмоциями, вызванными потрясающей новостью, которую доставил ей из «еретического логова» патер Мачедо. Иезуитов трудно было чем-то удивить, на своём веку они много повидали князей, герцогов и королей, перешедших в «истинную» веру, но такое они видели в первый раз.

Генерал ордена Пикколомини к этому времени умер, и Мачедо вручил послание Кристины исполнявшему его обязанности заместителю Госвину Никкелю[65]. С. И. Улофссон сообщает, что Г. Никкель 4 ноября 1651 года отправил Кристине письмо с подтверждением о получении её обращения к ордену. В начале 1652 года королева поблагодарила Никкеля за ответ, а 6 апреля того же года уже иезуит выразил благодарность Кристине за новое письмо.

Дело Кристины взял в свои кураторские руки папский статс-секретарь Фабио Киджи, будущий папа Александр VII (1599, 1655–1667), который выбрал для продолжения вербовочной миссии в Стокгольме математика и лингвиста Франческо Малинеса, пьемонтского дворянина, профессора теологии в Турине, и Паоло Кассати, профессора математики и теологии из Collegio Romano в Риме[66].

Оба иезуита как нельзя лучше соответствовали пожеланиям королевы Кристины.

В дальнюю «командировку» вербовщиков готовили по всем правилам конспирации. Ф. Малинесу на первых порах было приказано отрастить волосы и бороду, а потом уже вступить в Венеции в контакт с Кассати, который, имея на руках инструкции от Никкеля, и ввёл его в курс предстоящего дела. Им выдали паспорта соответственно на данные Д. Лючио Боннани и Д. Бонифачио Понджиниббио. С собой они везли ответ Госвина Никкеля королеве Кристине. О их миссии и маршруте знали несколько человек. Их официальная задача, согласно полученным инструкциям, заключалась в распространении католической религии и в оказании помощи тем, кто хотел перейти в католическую веру. В целях конспирации в шифрованных отчётах о своей работе в Рим им было приказано называть королеву Кристину «синьором Теофило», Никкель получил псевдоним «Амиано», Малинес — «Аполлонио». Инструкции Никкеля категорически запрещали им вмешиваться в мирские дела, в том числе в политику, и предписывали беспрекословно повиноваться во всём «синьору Теофило». Вербовщики получили от Мачедо информацию о том, что шведскую королеву в первую очередь интересовали греческая литература, античная философия и конфликт религии с наукой, а потому перед отъездом из Рима изрядно «подзубрили» эти предметы.