Исповедь русской американки - Валентина Попова-Блум
Указан был адрес мужчины и два номера телефона — домашний и служебный. Из этого следовало, согласно мнению моей подруги — инициаторши письменной акции, что мужчина живет в престижном районе и свободен, если дал номер домашнего телефона.
Я была приятно удивлена быстрым ответом (приятельница, тоже разместившая свое обращение, так и не получила ответа) и почувствовала, что запахло приключением. Оно и случилось.
Я позвонила и оставила на автоответчике свой телефон. Он немедленно перезвонил, и мы договорились встретиться.
В назначенный день и час я приехала на своей маленькой Honda, первой в моей американской жизни машине, к месту встречи и неуклюже пыталась запарковаться. Он подъехал в лимузине и попросил водителя помочь мне уместиться в парковочное место.
Я с некоторой нервозностью влезла в лимузин, где на заднем сиденье сидел пожилой, очень благородной внешности мужчина в плаще и кожаной кепке. Он неловко поздоровался, я тоже, и тут он меня рассмешил, сняв кепку и оголив большую сияющую лысину, обрамленную полукруглым бордюром черных волос, с лукавой улыбкой произнеся по-русски: «Вот я каков!»
Я искренне повеселела от простоты и естественности.
Неловкость исчезла моментально, и мы разговорились, пока ехали в театр, куда он меня пригласил на первое свидание.
Мы тут же нашли массу интересных тем для разговора. Он прекрасно говорил по-русски, конечно, с акцентом, но на правильном классическом, несколько старомодном русском. Кстати сказать, его американский английский был также четким, без сленга и диалекта, классический, как в голливудском кино, и я его прекрасно понимала. Видимо, сказывался его опыт работы учителем.
У нас оказалось много общего во вкусах на еду, музыку, искусство, любовь к природе и прочее.
Юджин приглашал меня в театры, показал мне самые его любимые рестораны, где он был завсегдатаем, с удовольствием и гордостью знакомил меня с достопримечательностями и историей его города Нью-Йорка, где он родился и прожил всю жизнь.
Забавно, что в Метрополитен-музее, который по его рассказам посещал с восьми лет, самостоятельно, без родителей, приезжая на метро за двадцать пять центов из Бруклина, он привел меня в галерею скульптур и остановился перед одной, массивной. «Роден», — сказал он. Я возразила: «Майоль». Он несколько возмущенно, как знаток любимого музея, возразил, подошел поближе и убедился, что я права.
После этого эпизода он проникся ко мне не только симпатией, но и уважением. А я была горда, оттого что показала свой интеллект и не опозорила культурную репутацию русских.
Так сразу, без малейшего напряга сложилось общение при взаимном человеческом интересе. «Химии», как теперь принято говорить, между мужчиной и женщиной у меня никакой не возникло, про него не знаю. Но человеческий интерес к этому мужчине родился.
Состоялось забавное знакомство и потом нечастые, не эмоциональные встречи.
Но кто-то «там, наверху» явно подталкивал нас нос к носу.
Юджин, мужчина весьма пожилых лет (он указал в объявлении меньший возраст, чем на самом деле), высокого роста, приятной наружности, был в разводе, работал полный рабочий день рядом с Уолл-стрит в мозговом центре Чейз Манхэттен Банка консалтинговым менеджером, а по вечерам учился в Джулиард-академии (консерватория) и брал классы сольфеджио и теории музыки наряду с профессиональными музыкантами, в основном молодого возраста. Даже сочинял по заданию преподавателей композиции для трех и более инструментов. Очень было забавно, что он сочинил пьеску в духе и ритме Перселя на мотив русского романса «Я встретил вас».
Он был математиком по образованию и окончил три лучших университета (Cornel, NYU, Columbia) по специальности математическая лингвистика, имел две докторские степени и был необыкновенно образованным и эрудированным человеком.
Мне всегда нравились умные и образованные мужчины. И еще он обладал великолепным чувством юмора. Причем русским, однозначно. Американский юмор мне тогда, да и сейчас, оценить сложно. С Юджином было интересно. Не говоря уже о театрах и шикарных ресторанах, к которым я весьма спокойно отношусь.
Никогда не забуду я своей просьбы к «кому-то наверху».
Я работала сиделкой (после шумных успехов в роли главного врача в Москве) и однажды ехала из Манхэттена на большом рейсовом автобусе к месту работы. Маршрут пролегал по высокому берегу вдоль реки Гудзон, откуда открывается потрясающая панорама на Нью-Йорк, на остров Манхэттен с его небоскребами, зеленью, корабликами и паромами на реке.
Невероятное зрелище, которое невозможно увидеть в самом городе, завораживающее глаз, на которое хочется смотреть вечно.
И я подумала, как бы я хотела и что бы отдала за возможность жить на бульваре Кеннеди.
Я пожелала себе найти старушку, снять у нее комнатку и ухаживать за ней в благодарность за возможность видеть это каждый день.
Конечно, подумала я, хорошо бы найти мужчину, который бы держал меня за руку — как я заметила, американцы любят водить так своих женщин. С мужем № 4 было уже покончено; он собирался уезжать обратно в Москву, не добившись желаемого и запланированного успеха.
Я посмотрела в небо над Гудзоном и горячо попросила воплотить мою внезапную мечту в жизнь.
И вскоре, не поверите, неожиданно для себя я стала жить в прекрасной квартире в пятидесятиэтажном доме с видом на Манхэттен, в лучшем месте бульвара Кеннеди, и мужчина стал водить меня за руку. Это был Юджин.
После наших невинных встреч в течение месяца-двух, когда умер мой пациент, у которого я работала по неделям с проживанием, мне предстояло вернуться в мой дом в горах к мужу, депрессивному и готовящемуся к отъезду.
Юджин взял меня за руку и сказал: «Мой дом — твой дом!» и протянул ключи. Безо всяких условий, переговоров и договоренностей.
Чудо? Чудо!
Начался новый период моей жизни с интереснейшим человеком из всех встреченных когда-либо.
У Юджина была удивительная особенность: он был влюблен в русский язык! В юности он за ночь прочел «Братья Карамазовы» Достоевского в переводе на английский, был очень впечатлен и принял решение изучать русский язык при первой же возможности.
