Николай Черкашин - Я - подводная лодка !

На траверзе б. Саранной слева по борту проходил торпедолов, с борта которого руководитель стрельбы предложил следовать мимо бухты сразу в район К-021. Н. Суворов отказался от рискованного предложения, как будто почувствовал недоброе (все же есть разница - 2000 м или 40). В центральном посту действиями л/с руководили старпом и командир БЧ-5.

Торпедолов и другая лодка с руководителем стрельбы перешли в район К-021, где должны были ждать нас, но не дождались...

К-429 взяла курс в точку дифферентовки. Командир дал команду: "Приготовиться к погружению". Получив доклад командира БЧ-5 капитана 2 ранга Лиховозова о готовности ПЛ к погружению, мы задраили верхний рубочный люк и спустились в центральный пост. Командир начал отдавать необходимые команды на погружение под перископ.

Сразу хочу сказать, что АПЛ проекта 670 (т.е. К-429) утопить трудно. Ее даже под перископ "загнать" не легко. Чтобы её утопить, надо постараться, и в 4-м отсеке постарались. Пусть простит меня Бог за резкие слова в отношении погибших.

Кроме того, кингстон глубиномера оказался закрытым. Глубиномер продолжал показывать глубину - ноль. Кингстон должен быть открыт в базе при приготовлении ПЛ к выходу в море.

И вот принят полностью балласт в цистерны, командир набирает ход для заглубления ПЛ (глубиномер показывает "ноль"). В перископ ничего не видно ночь, туман, а лодка фактически пошла на погружение. В четвертом отсеке выполнили "рекомендованный" прием с захлопками, и в отсек пошла вода...

Воду мы почувствовали, кога она полилась нам на головы сверху - через систему вентиляции. И в тот же момент лодка качнулась с боку на бок (мы поняли, что на дне). Мгновенно сработала аварийная защита реактора. Пропало освещение и все остальное.

Из первого отсека без разрешения дали воздух в ЦГБ, не зная о том, что клапаны вентиляции и кингстоны не успели закрыть. В результате часть воздуха ушла пузырем наверх бесполезно... Все произошло мгновенно, так как глубина места была небольшая - всего 40 метров.

Я и сегодня убежден, что даже суперчеловек в той ситуации вряд ли что-то смог сделать. Я, как старший на борту, сделал запись в вахтенном журнале о том, что командование кораблем принял на себя. В-первых, я это должен был сделать, а во-вторых, я надеялся разделить ответственность за случившееся на двоих.

Не буду врать - я знал, что в Корабельном уставе есть большая статья об обязанностях командира корабля, где он отвечает за все на свете, и нет обязанностей старшего на борту, но я надеялся на благородство тех, от кого будет зависеть наша с ним судьба.

А в тот момент, оценив ситуацию, пришли единодушно к выводу: всплыть с грунта (песок, ил, недостаток ВВД) не удастся. Осталось эту возможность исключить и подумать о людях.

Последовали один за другим взрывы аккумуляторных батарей в первом отсеке, а затем в третьем (центральный пост). Обстановка ухудшалась, и быстро. Надо было видеть глаза людей, которые смотрели на нас с Николаем в них были и надежда, и испуг от случившегося, и жажда во что бы то ни стало выжить.

Наутро, когда по нашим расчетам рассеялся туман, мы отправили на поверхность двух добровольцев с полными данными о точном месте лодки и её состоянии. Их подобрали надводные корабли и прибыли в наш район.

Мы с Николаем Михайловичем перебрали в памяти все случаи из мировой практики спасения подводников. Получалось так, что никогда не удавалось спасти весь экипаж из затонувшей подводной лодки. Мы решили пойти на самый надежный, но и предельно рисковый шаг - метод свободного всплытия через торпедные аппараты. Наверху думали, решали, а мы начали действовать. За каждого выходящего переживали, как за собственного сына.

Зинаида Васильевна, нам это удалось сделать (без всякого хвастовства, но мы знали - впервые в мире весь экипаж спасен). Думаю, что это было моментом истины в нашей с Николаем жизни".

"Выйти наверх и рассказать правду!"

В своем письме Гусев сообщает ещё об одном эпизоде, который подтверждает заявление, сделанное в начале этого очерка: Николай Суворов не только спас весь экипаж от провала на запредельную глубину в полигоне, но обитателей седьмого (кормового) отсека спас дважды. Спас толковым советом по телефону аварийной связи.

"...В седьмом отсеке (кормовом) собрался личный состав шестого и седьмого отсеков. Среди них был мичман Баев. До прихода на флот он работал водолазом на реке. Его мы и назначили старшим по выходу людей через шахту кормового люка.

Баев создал воздушную подушку (4кг/см), но когда начали открывать нижний люк шахты, то сломали кремальерную ручку. Люди оказались в стальной ловушке, и Баев это понял первым. Надо было что-то решать, так как все они были включены в аппараты и азотно-гелиевая смесь в аппаратах на исходе.

В этой ситуации Ваш муж предложил снять ручку с переборочной двери между шестым и седьмым отсеками и поставить её на место сломанной. Это грозило многими неприятностями, да и мы не были уверены, подойдет ли она. Все же такую команду Баеву дали. Ждали долго, но с надеждой. И вдруг крик Баева в трубку аварийного телефона: "Ура, подошла! Начинаем выход". И они вышли все, без потерь.

Зинаида Васильевна, Ваш муж вышел из лодки раньше меня по моему приказанию. Столь деликатный вопрос, который надо было решить, не покидал нас с момента катастрофы. Последним должен был выходить я, так как с момента принятия командования кораблем автоматически перешел из разряда начальника штаба дивизии в разряд командира ПЛ. Он тоже это понимал, но отчаянно сопротивлялся. Спор был длительным, но я сумел его убедить и в присутствии Б. Лиховозова и замполита В.Пузика отдал ему приказ: "Выйти наверх и рассказать правду!"

Перед выходом на поверхность я передал ему ключ от моего сейфа на берегу, в котором хранился мой рапорт о неготовности лодки и экипажа к выходу в море. Но ключ, как Вы поняли, не потребовался, сейф был взломан.

Все остальное, что происходило в лодке, пусть расскажут те, кто будет присутствовать на пересмотре этого дела в качестве свидетелей - участников той страшной катастрофы. Я рассказал то, что они не могли знать.

Я уверен, что... доброе имя Николая Михайловича будет восстановлено. Уверен, что за сделанное тогда им он достоин высокой награды, пусть даже посмертно.

А. Гусев. 30.10.2000 г. Владивосток".

Увы, пока суд да дело...

Глава десятая "Мы подняли её за сорок суток!"

Атомная подводная лодка К-429 затонула во время дифферентовки в бухте Саранная (Камчатка) на глубине 41 метр.

Впервые в мире предстояло поднять с грунта атомную лодку, да ещё с ядерным оружием на борту. Эта воистину историческая задача выпала контр-адмиралу Юрию Сенатскому и капитану 1-го ранга Леониду Мелодинскому. Все помнили их успешный подъем С-80.