Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
* * *
Путь, который избрал Корнилов, был нелегкий путь. Нам предстояло перейти через полотно железнодорожной линии Кавказская – Екатеринодар, находившейся в руках большевиков; переправляться через большие реки Кубань и Лабу и ряд мелких, идти все время с боями, обороняясь и в арьергарде, и передовыми частями от наседавших со всех сторон большевиков, а за Кубанью, вступив в Майкопский район, столкнуться с партизанской войной с засадами, с нападением из камышей, из садов, из-за угла у околицы при выезде из селения.
И среди всех трудностей наша армия, которую можно назвать армией не по ее числу (в ней было всего три тысячи бойцов), но по ее внутренней силе, сумела пробить себе путь и выполнить свою задачу.
И точно так же, как и ранее, целый ряд счастливых случайностей выручал нас от неминуемой гибели. Там большевики не взорвали большой мост через Кубань, у станицы Лабинской, и мы свободно перешли через глубокую реку со всем нашим обозом. Взорви они мост, и путь нам был бы прегражден. В другом месте удачные попадания наших орудий подбили бронепоезд, и мы захватили станцию железной дороги почти без потерь в наших рядах. А там у большевиков не хватило смелости пойти на нас в наступление. Будь у них больше решимости, и какой-нибудь десяток-другой юнкеров был бы раздавлен численным превосходством.
Сколько раз они могли напасть на обоз с нашими ранеными и переколоть всех. Для охраны обоза у нас не хватало людей. И тем не менее они ни разу не отважились на решительное наступление… Чего-то у них не хватало, и, напротив, что-то было в наших людях, что мешало противнику действовать решительно и покончить с нами одним ударом. В их руках были железнодорожные линии, по которым они всегда могли подвезти войска и сосредоточить у станций подавляющие силы. У них были в изобилии орудия, снаряды и патроны. У нас было всего 8 орудий, а снаряды и патроны мы пополняли у большевиков.
Мы вступили в местность, населенную иногородними, враждебно к нам настроенными. И все-таки мы победили, и победили потому, что наши люди не знали, что такое страх перед большевиками, а, напротив, большевики боялись нас. Вот это нечто, что заключается в самом человеке, и приводит к тому, что десяток людей стоит целого батальона и один полк разбивает дивизию. Так бывает во всякой войне и сказалось особенно наглядно в Кубанском походе.
Нет выхода, а выход находился всегда случайно, никем не предусмотренный, как-то сам собой. И странное дело, уверенность в том, что мы выйдем из всякого положения, проникла не только в каждого рядового наших боевых частей, но и в тылу, в обозе была та же уверенность.
Мне приходилось видеть во время большой войны ужас панических настроений, охватывавших тыловые части. Люди – раненые, конвойные, возчики, животные – лошади, быки, – все охватывались одним чувством безотчетного страха. И все бежали, мчались в повозках, сталкивались, опрокидывались и давили друг друга.
Таких панических настроений я ни разу не видел в Кубанском походе. Обоз не раз попадал под обстрел, рвались и падали снаряды между повозками, а обоз спокойно выдерживал в течение многих часов от утра до вечера перекрестный огонь неприятельской артиллерии. А в обозе были раненые, женщины, старики, безоружные. И просто невероятным кажется, откуда могли явиться такие силы у людей, чтобы преодолеть и усталость, доходящую до изнеможения, и выдерживать нервную напряженность беспрерывных боев и тревоги.
Майкопский отдел резко отличался от тех мест, по которым мы шли до сих пор. Кубанские станицы, по которым мы проходили, не были враждебно к нам настроены, так же как и донские. Правда, к нам мало присоединялось казаков; они держались в стороне, но ни в одной станице казаки открыто не переходили к большевикам и не сражались против нас.
Здесь же, за Кубанью, мы столкнулись с явно враждебным к нам отношением населения. Объясняется это тем, что Майкопский отдел выделяется в Кубанской области смешанным составом своего населения. Здесь идет ряд станиц линейных казаков, поселенных в 60-х годах вдоль линии боевых действий с черкесами. Казаки были набраны отчасти из донцов, отчасти из солдат коренных русских губерний, почему и самые станицы носят названия – Рязанская, Тульская, Калужская. Казаки эти великороссы, в отличие от коренных кубанцев Черноморья, потомков запорожцев, переселенных при Императрице Екатерине II. Рядом с ними остались аулы, населенные черкесами.
По всей местности густо разбросаны хутора пришлого населения, иногородних. Поселения эти возникли в самые последние десятилетия или на арендованных казачьих землях, или на землях, пожалованных генералам за отличия при завоевании Кавказа. Положение иногородних далеко не было бедственным. Они богатели едва ли не больше казаков. Среди них выработался особый тип предприимчивого, смелого колонизатора. Трудом их рук целинные земли Северного Кавказа взбороздились тяжелым плугом, зажелтели полями пшеницы и кукурузы, а гурты овец тавричан (как называют овцеводов – выходцев из Таврии) заполнили пустынные степные пространства.
Между пришлыми и казаками была давняя неприязнь, так же как был антагонизм между линейными казаками и черноморцами. Революция вскрыла этот антагонизм и превратила его в ненависть, не в ненависть бедных против богатых, а в слепую ненависть между людьми, потерявшими сдерживающую их власть. Отсюда ненависть между казаками и неказаками, между русскими и черкесами, между линейцами и кубанцами, между горожанами и жителями деревни. «Homo homini lupus est».
Люди продавали и покупали, общались, дружились и ссорились, но жили в мире между собою. Революция нарушила все соседские отношения и посеяла семена непримиримых ненавистей, внесла войну в мирный уклад жизни. В дикой ярости люди набросились друг на друга, грабили, жгли, убивали. Где тут можно вскрыть классовую борьбу? Где здесь, в глухих горах, социальная революция? За что вырезали целые черкесские аулы, издевались над слабыми, истребляли мирных и тихих кочующих калмыков? При чем тут идеи пролетариата и мировой революции?
Майкоп был центром большевизма на Кубани.
