Валерий Цапков - Шоколадная медаль

- Что тут? - в комнату вбежал начальник караула, старший лейтенант с красными глазами и темными кругами вокруг них.

- Жить будет, - деловито отозвался Олегов, расстегивая солдату форму на груди.

Начкар устало кивнул головой и сел на табуретку, безучастно глядя, как Люшин брызжет на солдата воду. Солдат встрепенулся и открыл глаза.

- Вот видишь! - торжествующе произнес Люшин, потом внимательно посмотрел на начкара и сказал: - Слушай, а ведь он лучше выглядит, чем ты. Ты не заболел?

- Кошмар какой-то. Пятый раз считаю одеяла, матрацы и подушки в камерах подследственных и осужденных. И каждый раз их становится меньше, а ведь окна заделаны и двери стальные. А мне ведь сдавать наряд вечером. Не сдам самого в камеру к вам посадят, как того лейтенанта, что на плацу с вами...

Начальник караула бесцеремонно отпихнул в сторону ноги лежавшего на его топчане солдата и устало сел. Олегов с Люшиным переглянулись и засмеялись, ситуация была им знакома, их батальон периодически заступал нести службу сюда на гауптвахту.

- Пошли, пройдемся по камерам? - Олегов положил руку на плечо измотанному старшему лейтенанту.

- Пошли, - обрадовался тот , - Может, вы подскажете, в чем тут дело...

Начкар впереди они следом, все вместе двинулись в тот отсек гауптвахты, где сидели подследственные и осужденные, в ходе выполнения интернационального долга уже получившие срок , или ожидающие суда, а затем отправки на Родину, на Большую землю, в одну из зон заключения.

Одна стальная дверь с огромным висячим замком , другая, третья... Начкар перед каждой долго стоял, выбирая из тяжелой связки нужный ключ. Они шли по длинному коридору, скупо освещенному тусклыми лампочками под потолком, пыльный воздух был густо настоян на запахах пота, мочи и хлорки.

- Все началось с того, что при заступлении я, как положено, принимая людей в камерах, стал их обыскивать. Оказывается, не все, заступая в наряд, так делают. Нашел ерунду всякую: лезвия, шариковые ручки, спички. А они обиделись. В какой-то камере кто-то вчера и крикнул на весь отсек : '' Козлу шмотки в гору!'' Я только сейчас понял, что это значило, - рассказывал по дороге начкар.

- Ерунда ... - усмехнулся Олегов. - Для них это не ерунда.

Он уже сталкивался с этим явлением, когда для человека, лишенного свободы, эти мелочи, обычные в обыденной жизни, но запрещенные в камере, превращаются в символ свободы, в глоток воздуха, чистого воздуха, чудом ворвавшегося в тюремную вонь.

- Начальник, пусти на прогулку, в туалет хочется, - послышалось из-за ближайшей стальной двери. Арестованные, видно, по звону замков и ключей догадались, что идет начальник караула.

- С этих и начнем. - Предложил начальник караула. - Вечером я им выдал шесть матрасов, шесть одеял, шесть подушек. Утром оказалось, что одного одеяла нет. Они говорят, что я обсчитался. Может и вправду...

Последние слова он произнес сомневающимся тоном.

- Камера, строиться!

Перед ними стояло шестеро солдат помятого вида в форме без погон и знаков отличия.

- За что сидишь ? - спросил Олегов у крайнего, небритого парня, глядевшего исподлобья.

- Ни за что! - с вызовом отозвался тот.

- А такое бывает? - вежливо спросил Олегов.

- Мне просто не повезло. Все воруют, а я один попался, - сказал небритый, гордо отвернув физиономию в сторону.

- О, Господи! - услышал Олегов стон начкара , который уже успел убедиться, что в камере пять матрасов, пять подушек, пять одеял.

- Где? - с яростью закричал он, схватив рукой за воротник ближайшего и тряхнув его.

- Только без рук, не имеешь права! - визгливо крикнув, вырвался широколицый парень с маленькими глазками.

- Он прав, не трогай его, - строго сказал начкару лейтенант Люшин и повернулся к без пяти минут зеку. - Ты прав, ему нельзя, он при исполнении.

- И тебе нельзя, жаловаться буду! - Прошипел широколицый, пятясь назад под угрюмым взглядом Люшина.

- И мне нельзя, правильно. Люблю юридически подкованных, - похвалил Люшин и вдруг схватил парня за ноздри замысловатым захватом, который Олегов видел один раз в исполнении батальонного врача, когда тот после боевой операции пытался вытрясти из солдата признание, куда тот дел десять шприцтюбиков с прамедолом.

- Ой, больно! - стонал прижатый к стене парень, слезы катились по его красивому лицу.

Люшин рывком левой рукой распахнул ему форму на животе, вырвав с мясом из ветхой ткани пару пуговиц. Из трусов у того торчал кусок грязного поролона, как видно, обрывок пропавшего матраса.

- Они его порвали, а сейчас просятся на прогулку, чтобы куски в сортире утопить, - растолковал начкару Олегов. - А ну, всем раздеться!

- Я следаку жаловаться буду, кто ты такой! - нервно сказал коренастый солдат , стоявший в середине строя со сбитым на правую сторону носом, и тут же получил удар в живот. Олегов схватил за воротник скорчившегося солдата и бросил на цементный пол. Тот пытался приподняться, но Олегов наступил ему на запястье, нагнулся над ним, задрал форму на животе и выудил какую-то черную тряпку.

- Это чехол от подушки, вату они рассовали по другим подушкам, пояснил Олегов обалдевшему от счастья начкару.

- Парни, может, еще в соседнюю камеру заглянем? - попросил тот, заискивающе глядя то на Олегова, то на Люшина.

- Давай!

- Я им тоже всего по шесть выдавал, - сказал им начкар, торопливо отпирая соседнюю дверь.

- Камера, строиться!

Акустика, видно, в отсеке была хорошей. Все, что происходило в первой камере, здесь слышали и выводы сделали соответствующие: в углу, возле параши валялись обрывки синего байкового одеяла.

- Эй, выводной, ну-ка, иди сюда, собери! - Крикнул начкар, высунувшись в коридор.

- Вот видишь, даже помощь наша не понадобилась, - усмехнулся Олегов, выходя из камеры, и, вдруг, резко обернулся назад и обвел глазами бывших солдат, стоявших безмолвно в одну шеренгу. - Зачем ты им выдавал шесть постелей? Их же пятеро?!

- Как пятеро?!...

Дрожащими руками начкар достал из кармана список, пробежал его глазами и беспомощно поглядел на Олегова:

- Парни, я же сам считал людей, здесь было и должно быть шестеро... Я ключи никому не передавал. Что делать?

- Быстро проверь камеры! Кто там сидит?

- Офицеры, двое.

- Пошли!

Начкар отпер дверь камеры, Олегов скептически посмотрел на замок. Все замки были сделаны из двух железок, выточенных на токарном станке, полгода назад, первый раз побывав на гауптвахте, Олегов убедился, что повозившись, замок можно расковырять обычным патроном от автомата.

- Двое! - крикнул начкар, открыв дверь и глянув по углам камеры.

Олегов с любопытством заглянул внутрь, в голове мелькнула мысль - как там, может, и мне когда-нибудь... Офицеры, сидевшие каждый на своей постели, с интересом смотрели на них. Звездочки были выковыряны из погон, но на выгоревшей на солнце форме на их месте темнели пятнышки, говоря, что один был лейтенантом, а другой - старшим лейтенантом. В камере у них было не так голо, как у солдат: у стены лежали коробки с печеньем, свитер, книги. У лейтенанта под матрасом лежал кусок провода с двумя лезвиями на конце приспособление для кипячения воды.