Жоржи Амаду - Касстро Алвес

Дело в том, моя подруга, что этот негритянский корабль везет живой груз — черное мясо для невольничьих рынков Бразилии. За этот товар работорговцы получат большие деньги. А поскольку за эти деньги покупается также и совесть, все молчат о путешествии быстроходного брига. Все, за исключением Кастро Алвеса, который на крыльях альбатроса парит над судном{80}.

Он обращается к морю, к небесным светилам, к ночам, к бурям, к ураганам. Раз люди не хотят ничего видеть и слышать, он призывает силы природы расправиться с этим судном, стереть с земли этот позор. Он обращается к силам природы, ибо слишком велико преступление. Вчера еще это были свободные люди леса и пустыни. Но пришел караван, и вот уже они идут с цепями на ногах, в которые их заковали на многие годы. «Вчера — полная свобода, воля распоряжаться собой… Сегодня — предел жестокости, они не вольны даже в смерти…»

Золотисто-зеленое знамя Бразилии — самое славное и любимое для нас из всех знамен — они загрязнили с тех пор, как подняли его на своем бриге. Под его сенью совершается чудовищное преступление. В морях, которые бороздил в свое время Колумб, ныне путешествует это позорное судно. «Это больше чем позор», — восклицает поэт и голосом древнего пророка, мстителя за страждущих, призывает:

О позорное судно, исчадие ада!Христофора Колумба достойно ль морей?Золотисто-зеленое знамя, Андрада,Ты спаси от бесчестья, сорви с этих рей!

Самые бурные аплодисменты, подруга, это еще не все — их, правда, было много, никогда не было столько, — но это даже ничто, если подумать, что люди, прослушав стихи, уносили навсегда выжженное в сердцах зрелище этой адской картины плененных негров, которые в эту желтую лунную ночь пляшут на потеху матросам на фоне несравненного моря и неба. И что такое аплодисменты, как бы оглушительны ни были они, по сравнению с приобщением людей к борьбе за освобождение негров?

Его лира обогатилась в Сан-Пауло несколькими поэмами о рабах. Он завершает свою книгу, начатую еще в 1865 году под сенью домика Идалины. Помимо «Негритянского корабля», он пишет и еще одно монументальное полотно. Это «Голоса Африки». И голосом его говорит весь континент, самый несчастный из всех, континент, который отчаялся в боге. Это замечательная песнь звучности доселе неведомой. Это несчастная, невольничья Африка взывает к небу, которое ее не слышит:

И по сухим пескам Сахары,Одетый в белый мой бурнус,Как осужденный, я влачусь…

Это ужас страны, ужас целой расы, которая видит, что горе обрушивается на нее, но не понимает, какое, собственно, преступление она совершила. Эти стихи потрясают самого холодного и бесчувственного человека. Голос поэта, который уже стал голосом народных масс на площадях, голосом студентов в борьбе против правительства, голосом за освобождение черных рабов, теперь вылился в единый мощный голос континента{81}.

В этом году в Сан-Пауло были написаны, подруга, «Мать пленника» и «Мануэла» — поэма о страсти погонщика скота к рабыне, трогательная и нежная любовная поэма:

Здесь смуглянку дорогуюЖду я…Светит месяц в вышине.Под густой древесной сеньюТеньюТы скользнешь навстречу мне.Я жених, а ты невеста.МестоНашей свадьбы — темный лес.Вот ковер травы душистой.ЧистыйКупол храма — свод небес.Для свершения обрядаНадоОсветить свечами храм.Звезды ночи — свечи наши.КрашеГде еще найти бы нам?

Тяжел конец поэмы, когда обстоятельства делают невозможной любовь погонщика и невольницы…

К этому периоду относятся также «Басни» и «Строфы холостяка», где Кастро Алвес снова говорит о своей миссии. И снова касается темы «искусства для искусства». Эта поэма в его творчестве политического поэта — одна из самых значительных. Он говорит в ней о том, что хотел бы сделать, и сегодня мы можем констатировать, подруга, что все, что он хотел, он сделал. В том году он создал «Лусию»{82} и «Прометея» — поэму, написанную белым стихом, одно из самых трогательных его произведений, отчаянный стон души, посвященный народу, измученному, подобно легендарному Прометею.

Когда кто-либо из нас, северян, подруга, приезжает в Сан-Пауло и ходит по его прославленным улицам, восторгается красотой и величием этого уголка Бразилии, санпауловцы любят говорить о Кастро Алвесе. И они говорят о нем, подруга, как об одном из своих земляков, с той же трогательной гордостью, с какой говорят об Алваресе де Азеведо, потому что в Сан-Пауло Кастро Алвес написал лучшие свои поэмы и стихи. И еще потому, что он чувствовал себя сыном этого города и содействовал тому, чтобы народ его города стал еще более знаменитым. Город этот, подруга, был свидетелем созревания его гения. И он хранит о нем память в своем сердце{83}.

ГЛАВА 20

Конец! Она ушла, и без возврата.

И я, тоской напрасною объятый,

Уже ничем ее не утолю!..

Холод ночи, подруга, грустной зимней ночи опустился на город и на поэта. Дул резкий ветер, обжигая холодом щеки редких прохожих, пересекавших пустынные площади. Стояла безлунная, беззвездная ночь. Легкий туман окутывал город вуалью грусти. Кто-то вдали пел тоскливую песню:

Все клятвы свои позабыла,Мне больше она не верна…

Синья Лопес дос Анжос тоже напевает эту романтическую песенку. Она встает, делает несколько па, пытаясь танцевать. Но Кастро Алвес не следит за ее грациозными движениями. Его глаза устремлены вдаль, он с остановившимся взором слушает музыку, слушает слова, которые сам к этой музыке написал{84}. Когда поэт сочинял эти стихи, где насмешливая улыбка скрывает маску страдания, он уже чувствовал, что между ним и Эуженией что-то порвалось, порвалось почти незаметно. Тогда он еще не ждал, что она уйдет от него. «Умереть от холода, когда грудь горит», — рыдает далекая песня. Холод сжимает ему сердце, ночь окутывает его грустью. Ему чудится, что он видит ее в тумане, элегантную и надменную, с ее королевской походкой, с улыбкой, которая несет утреннюю свежесть, с горячим, ласковым взглядом. Музыка говорит о ней, ведь для нее были написаны эти слова. А она тогда плакала, притворяясь огорченной. И он, прижав возлюбленную к груди, написал ей другие стихи, полные огня страсти. Он видит ее из окна гостиной сквозь уличный туман. Лицо его горит, он бредит… Почему же она не приходит?