Андрей Балканский - Ким Ир Сен

С отходом войск ООН из Северной Кореи встал вопрос, кто будет отвечать за просчеты и поражения КНА последних месяцев. Сталин полагал, что ответственность в первую очередь должны нести посол Штыков и военные советники. После обсуждения корейского вопроса на специальном заседании ЦК ВКП(б) 27 сентября он направил в Пхеньян телеграмму, где ставил им в вину следующие стратегические ошибки: невыполнение приказа о выводе в район Сеула во время Инчхонского десанта четырех дивизий КНА; неправильная тактика использования в бою танков, без предварительных артиллерийских ударов, в результате чего они легко уничтожались противником; малограмотность и слепота в деле разведки; непонимание стратегического значения высадки в Инчхоне; исключительно слабая помощь корейскому командованию в вопросах связи, управления войсками, организации разведки и ведения боя, в результате чего войска КНА почти неуправляемы.

Сталин обращал особое внимание на то, что военные советники, прошедшие Великую Отечественную, повинны в неудачах войны еще больше, чем неопытное корейское командование. Был ли он прав, жестко критикуя своих людей в Пхеньяне?

В целом сталинские оценки хода боевых действий, его рекомендации, анализ ситуации и предвидение путей ее развития показывают глубину его стратегического мышления. И те ошибки, на которые он указывал Штыкову и Васильеву, имели место. Кто-то должен был ответить за поражение страны-сателлита СССР. Однако очевидно и то, что КНДР не могла противостоять в одиночку США и союзной коалиции. И наши военные советники, которые не имели права даже выезжать в войска за 38-ю параллель, принципиально изменить ничего не могли. Без китайцев все равно было не обойтись…

В конце ноября Штыков и Васильев были отстранены от исполнения обязанностей «за просчеты в работе, проявившиеся в период контрнаступления американских и южнокорейских войск в северных районах Кореи» и отозваны в Москву. Ким Ир Сен и совпосол успели сблизиться и даже сдружиться. «Ну что же, видимо, и мне нужно подать в отставку с поста главнокомандующего», — сказал он Штыкову на прощание24.

Особенно строгим сталинское наказание не было. Штыкова понизили в звании до генерал-лейтенанта и уволили из рядов Вооруженных сил СССР, однако он продолжил партийную карьеру, став заместителем председателя исполкома Калужского облсовета. Позже Терентий Фомич был восстановлен в воинском звании, работал первым секретарем Новгородского обкома партии, а затем вернулся на Дальний Восток в должности первого секретаря Приморского крайкома КПСС.

Новым послом и по совместительству главой военных советников был назначен генерал-лейтенант Владимир Разуваев. Уроженец Курской области, фронтовик, в годы Великой Отечественной командующий 1-й Ударной армией, Разуваев оставался в Корее до конца войны.

В руководстве Северной Кореи кто-то тоже должен был отвечать за ошибки. Такова логика системы: либо вождь найдет и накажет виновных, либо виновным быстро назначат самого вождя. Эту важную задачу Ким Ир Сен решил на III пленуме ЦК ТПСК второго созыва, который открылся 21 декабря в городе Канге. Он выступил на нем с длинной разгромной речью, обрушившись с критикой на многих высокопоставленных партийцев и военных. Доклад был настолько резким, что публиковался с купюрами.

Подводя итоги пяти месяцев войны, Ким Ир Сен подробно остановился на плюсах и минусах пройденного пути. Среди позитивных итогов он называл своевременное создание и организацию КНА, сплачивание народа вокруг партии и армии, помощь, полученную от братских народов СССР и Китая, и героизм корейского народа, который становится «знаменем освободительного движения народов колониальных стран». Кроме того, отмечал он, в ходе войны КНА получила серьезный боевой опыт, а у противника увеличиваются трудности.

Список недостатков, приведших к поражению на первом этапе войны, был куда обширнее:

не было подготовлено достаточного количества резервов;

армия и ее руководящие кадры являются молодыми и неопытными;

в воинских частях слаба дисциплина и часто не исполняются приказы;

противника часто вытесняли с позиций, а не уничтожали его живую силу;

части не готовы к ведению боя в специфических условиях при техническом превосходстве противника, не умеют вести горные и лесные бои;

недостаточно организована работа по снабжению в тылу, в тыловые части проникло много вредителей;

плохо развернута политическая работа в войсках.

Последний пункт был адресован начальнику политуправления армии Ким Иру Жалоба Штыкова на его высокомерный разговор с советским военспецом возымела действие. Он был снят со всех постов и исключен из ТПСК. «Мы не только не развернули борьбу с капитулянтской тенденцией, заключавшейся в том, что якобы без самолетов нельзя воевать с противником, более того, сам товарищ Ким Ир, отвечавший за политработу в армии, придерживался такой же тенденции», — заявил Верховный главнокомандующий25. (Через некоторое время он восстановил Ким Ира в партии и вернул ему все регалии.)

Среди виновников Ким назвал представителей всех партийных группировок. Особенный гнев вызвал яньаньец My Чжон, сдавший Пхеньян союзникам без боя. Ким назвал его трусом и капитулянтом, заявив, что тот должен подвергнуться не просто политической опале, а уголовному приговору.

«Местным» и лично члену ЦК Хо Сон Тэку досталось за то, что так и не была развернута большая партизанская война в тылу у южан. Фамилия Пак Хон Ёна не называлась, но о том, кто обещал так и неслучившееся восстание 200 тысяч своих сторонников на Юге после начала войны, и так помнили все.

Ким раскритиковал работу МВД, министерств путей сообщения, просвещения, культуры и других за отсутствие «железной дисциплины», объявил об исключении из партии руководителей нескольких провинций и снятии командиров двух дивизий за трусость. «В ходе нынешней войны ясно выявилось, кто является истинным, а кто — мнимым членом нашей партии», — резюмировал он.

В разрушенный и сожженный Пхеньян Ким Ир Сен вернулся в самом конце 1950 года. Поскольку налеты американской авиации продолжались непрерывно и в домах оставаться было опасно, практически все население города переселилось в пещеры. Пхеньянцы сами взрывали для себя жилища в скалах, добывая тол из неразорвавшихся американских бомб. Киму тоже пришлось переехать жить под землю: он поселился в одном из бункеров, разветвленная сеть которых была выдолблена в глубине холма Моран в центре Пхеньяна. Там был обустроен целый городок с жилыми помещениями, командным пунктом и даже театральным залом, где проходили официальные приемы, заседания и представления. Зная об этом, американские летчики постоянно атаковали Моран, пытаясь сбросить бомбу на лестницу так, чтобы она скатилась вниз по ступенькам. Однако взорвать хорошо оборудованное укрепление им так и не удалось. По воспоминаниям представителя Совинформбюро Владимира Толстикова, Ким в это время держался скоромно, питался мало: «Утром, как правило, мисочка риса или кукурузы и стакан минеральной воды. Чая или кофе не пил совсем, даже на приемах»26.