Георгий Береговой - Три высоты

И только через несколько часов, когда начальник оперативного отдела Верхолап получил новые данные, подтверждавшие изменение линии фронта, Кузина и всех нас оставили наконец в покое. Выяснилось, что немцам, чтобы соединиться с окруженной группировкой, оставалось пройти на том участке всего каких-нибудь семь-восемь километров. Инициатива Кузина, таким образом, оказалась как нельзя более к месту. Разгром одной из танковых частей противника помог в какой-то степени сорвать общий замысел врага.

А через несколько дней Кузина сбили.

…День не заладился с самого утра. Пока шли на цель, погода стояла пасмурная: на высоте ста — ста пятидесяти метров плотной завесой висела низкая облачность. Но едва мы пересекли Дунай, как топором обрубило: ни измороси, ни туч — чистое небо! И сразу же появились немецкие истребители.

Мы летели без прикрытия, так что «фоккеры» особо не церемонились: обрушились на нас сразу же. Но до цели уже рукой подать, и бомбы свои на нее мы все-таки сбросили. Накрыли удачно, с первого же захода. Можно бы и домой, но «фоккеры» не отстают. Тогда мы на бреющем завели не раз выручавшую нас в таких случаях «чехарду» — воздушные стрелки шпарят по немцам из своих пулеметов. «Фоккеры» вьются вокруг, а сделать ничего не могут. Перескочили мы через Дунай, там, на счастье, все та же мура: видимость максимум пятьсот метров, облачность низкая. Это и помогло отделаться от истребителей. Растаяли в облаках, как сахар в кипятке. Ищи-свищи…

В общем, привезли только несколько пробоин. Да в машине Кузина вышло из строя СПУ — самолетное переговорное устройство, соединяющее летчика с воздушным стрелком.

— Прежде, пока меня броней не огородили, и без СПУ можно было сигнал подать. Подергал тягу руля глубины — и порядок, — пожаловался стрелок Кузина Молчанов. — А теперь что? Захочешь, к примеру, время уточнить или, скажем, про ужин что-нибудь разузнать — жди до земли…

— Зато фрицы тебя до ужина свинцом не накормят, — пошутил в ответ кто-то. — А дергай в бою не тягу руля, а пулемет! Он у тебя у турели небось приржавел от безделья.

Посмеялись. Но никто не знал, что шутка эта окажется роковой. И часу не прошло — поступил приказ на второй вылет. СПУ чинить было некогда.

Утренняя хмарь развеялась. Небо совсем очистилось. Видимость отличная. Как для нас, так и для немцев. До цели жались к земле, шли на бреющем. А там снова началось…

И зенитки лупят, и «фоккеры» опять появились.

У Лядского дыра в плоскости образовалась; мне хвост очередью из крупнокалиберного прошили; кто-то задымил и отвернул в сторону… Но и цель под нами горит, штурмовики свое дело делают. Выходя из очередного пике, я заметил, что в хвост Кузину заходят сразу два «фоккера». Молчанов лупит из своего пулемета, а Кузин как ни в чем не бывало лезет в пологой горке, набирает высоту, будто сзади у него никого нет.

Так он, как позже выяснилось, и считал в тот момент. Трассу, которая прошила воздух рядом, он видел, но решил, что бьют снизу из эрликонов. А предупредить его, что на хвосте два вражеских истребителя, оказалось некому: СПУ бездействовало, а до тяги руля глубины Молчанов дотянуться не мог. Вторая трасса тоже прошла мимо. Молчанов сумел зацепить из своего пулемета ближайший «фоккер», и немца швырнуло в сторону, когда он нажал на гашетки своих пушек.

Зато второй «фоккер» не промазал.

Густо дымя, машина Кузина стала валиться вниз, к земле. Лядский после рассказывал, что якобы заметил, как от нее отделились два белых комочка: видимо, и Кузин, и Молчанов успели выброситься из горящей машины с парашютами. Впрочем, за точность он не ручался — ему самому в следующее мгновение влепили очередь вражеские зенитки.

А потом появились наши «яки». Зенитчиков мы подавили сами, а «фоккеров» взяли на себя истребители. Бой был тяжелый. За несколько минут в землю вслед за машиной Кузина воткнулись один за другим еще четыре факела: один «як» из группы прикрытия и три «Фокке-Вульфа-190». Цель, когда мы взмыли после очередной атаки, полыхала сплошной огненной рекой…

Вечером только и разговоров было, что о Кузине. То, что Саша не вернулся с задания, потрясло многих. Особенно сильно переживал майор Николаев. Они вместе с Кузиным воевали с самых первых дней.

— Ну никак не могу поверить! — твердил Николаев. — Всю войну вместе прошли, и на тебе — под самый конец…

Однако до конца войны, хотя и был он совсем близок, хотя и оставалось до победы каких-нибудь три месяца, предстояло еще пройти сквозь многое. Война одинаково страшна, одинаково беспощадна и жестока что в первый, что в последний день. Смерть во время войны работает без выходных…

Аэродром Кончаны в Чехословакии, куда мы в начале апреля перебазировались из Венгрии, встретил нас затяжными дождями. Погода стояла нелетная, но летать надо было. Работы навалилось хоть отбавляй. Летали и в дождь, Не всегда, правда, удавалось выходить из него, как говорится, сухим. Места для всех новые, видимости подчас никакой.

Особенно туго приходилось молодым летчикам из пополнения. Один из них, Швецов, возвращаясь после боевого задания, потерял из-за плохой видимости группу и блуждал в пелене дождя до тех пор, пока не выжег почти всю горючку.

Хочешь не хочешь — надо садиться. Сел на какое-то поле. А где сел — у своих или на территории противника, — неизвестно. Из кабины заметил на обочине дороги пару брошенных грузовиков. Решил попытать счастье, и не напрасно: в кузове одного из них обнаружил пустые канистры. Слил из баков бензин, дотащил кое-как до самолета, стал заправляться. Вдруг видит: на дороге показались мотоциклисты. Сразу понял: немцы. На вражеской территории, выходит, совершил вынужденную. Фашисты тоже сориентировались молниеносно — соскочили с мотоциклов, бегут по полю, на ходу шпаря из автоматов. Но Швецов не растерялся, успел в последний момент поднять самолет в воздух! как удалось взлететь на раскисшем от дождей поле, и сам не понял. А когда взлетел, роли, что называется, переменились. Теперь не немцы за ним, а он за[[немцами стал гоняться. Те со страха одурели, мечутся по полю, а Швецов по ним из пулеметов поливает. Опять чуть всю горючку не сжег, едва до аэродрома дотянул.

— А если б тебя истребители их накрыли? — спросил кто-то Швецова после возвращения. — Повезло с заправкой, ну и сматывался бы подобру-поздорову.

— Так те фрицы, которых я на поле уложил, у меня первыми были. Я, можно сказать, с них свой боевой счет открыл, — растерянно объяснял Швецов.

А на другой день с задания не вернулся майор Николаев. И если на благополучный исход с Кузиным кое у кого еще теплилась надежда: говорили, будто видели, как он с Молчановым успел выброситься с парашютами, то тут, к сожалению, все было ясно. Николаев напоролся на трассу прямо над целью самолет перевернулся, рухнул вниз и через несколько секунд взорвался на земле.