Вячеслав Пальман - Кольцо Сатаны. Часть 2. Гонимые

Домашними делами у Савельевой ведала пожилая женщина. Она с интересом поглядывала на Морозова.

— А я вас знаю, — сказала, когда он мыл руки на кухне. — Я работала у вас на ферме, освободилась, а домой не пустили. Осталась у Натальи Васильевны.

Ее благожелательность, доброта были приятны. Помнит — значит, уважает.

Пришел Герасименко, доложил:

— Его благородие, лейтенант Изюмский, оказался на месте. Спросил, чем приглянулись нам эти двое. Я ответил: специалисты. Обещал через час-другой сообщить.

Сели за стол. Герасименко поначалу чувствовал себя стесненно. Хозяйка завязала шутливый разговор. По едва заметным взглядам, словам Сергей догадался, что врачей связывает не только профессиональный интерес, что они, вероятно, близкие люди. Хозяйке с трудом давалась роль, когда приходилось обращаться к хирургу на «вы». Но когда их взгляды встречались, они открывали гостю больше, чем слова. Конечно, им приходилось таиться, скрывать свою близость. Член партии и «враг народа» — это влечет за собой исключение из ВКП(б) и непредсказуемые последствия для обоих. Нелепое и страшное разделение людей, трагедия. Наказуемая любовь!

На кухне раздались голоса. Наталья Васильевна встала и вышла, закрыв за собою дверь. Вернулась с листком в руках. В ее глазах Сергей увидел предчувствие беды.

— К сожалению, вести плохие. Вот выписка из картотеки УРЧ: заключенный Денис Иванович Бугров, 52 лет, прибыл сюда с прииска «Большой Хатыннах» с острым приступом стенокардии. После инфаркта на прииске. И в конце мая этого года — летальный исход. Это — священник?

— Да, — осевшим голосом подтвердил Морозов. — Царствие ему небесное и вечный покой!

— Аминь! — тихо промолвил хирург.

— Аминь! — еще тише произнесла Савельева.

Помолчали. Морозов спросил:

— О втором, Александре Алексеевиче Орочко, нет сведений?

— У нас он не был.

Обед прошел без застольных разговоров, домашняя хозяйка даже упрекнула их:

— Ну что вы, мои дорогие, как на поминках!

— Мы и впрямь поминаем, Дашенька, — сказала Савельева.

— А-а… Ну, тогда простите меня, глупую бабу.

Вечером, еще до темноты, Морозов приехал домой. Оля открыла дверь, заулыбалась.

— Ну, как твоя поездка? Сумел помочь соседям? Расскажи.

— Веселого мало. Инвалидный лагерь, где две тысячи заключенных доживают свои дни. А врачи хорошие, только мало, что они могут. Главный хирург — заключенный, представляешь?!

— Как ужасно! Больных надо домой отправлять. Даже при царях на каторге и то отпускали.

— Ну, не при всех царях. Вспомни декабристов. Правда, разрешали женам осужденных навещать мужей и жить там.

— Значит, наш вождь более жесток, чем тот, Первый Николай.

— Ладно, ладно, политик. Ты лучше расскажи, о чем толковала с доктором Савельевой. Тоже секрет?

— Между прочим, она мне сказала, что все нормально, что будет девочка. И как видят? Она обаятельна! И одна! Тогда мужчины здесь просто ничего не видят. Знаешь, тут, в Берелехе, есть, оказывается, врач, который умнее всех, так говорит Савельева. Кандидат наук Субладзе. Она ему скажет обо мне.

О кончине отца Дениса Морозов жене не сказал. Разволнуется… Менее чем через две недели Морозов отвез испуганную, притихшую жену в Берелех, где была базовая больница.

Принял ее хирург Субладзе, спокойный и представительный молодой грузин, едва ли не одногодок Сергея.

— Целуйтесь и марш домой, — приказал он Сергею. — Здесь я за нее в ответе. Телефон у вас есть? В конторке? Посадите около него дежурного. Приезжать — когда скажу. Все будет в порядке!

На пятый день Оля родила девочку. Назвали ее Верой.

Из конторы позвонил плановик Романов.

— Ты, Сергей Иванович? Здесь тебя ждут. По-быстрому!

— Сейчас приду, — Сергей не удивился. Такие вызовы нередки. У входа в контору сидела Наталья Васильевна Савельева. Виновато улыбнулась, протянула руку.

— Вы знаете, такая неожиданность. Я еду в Москву.

— Командировка?

— Пришла телеграмма с приказом прибыть в Медсанупр НКВД.

Билет на самолет забронирован. Автобус из Берелеха в три часа. Решила заглянуть к вам. Как Оля? Как малышка? Еще в больнице? Сегодня же проведую молодую маму.

Оставив озадаченного плановика строить догадки — кто, почему и зачем? — Морозов и гостья пошли на агробазу. Сергей взялся за обед, Наталья Васильевна помогала ему. И оба гадали, зачем Савельева понадобилась лубянским эскулапам высокого ранга.

— Вернее всего, — предположила она, — это будет краткий семинар лагерных врачей. Обычно мы используем такие поездки для выколачивания дефицитных лекарств, инструментария. У меня уже есть длинный список, составленный Колей… — она вспыхнула, проговорившись, и тут же поправилась: — Николаем Ивановичем. Вдруг что-то удастся выбить? Наэерху наши запросы редко удовлетворяют, но, тем не менее, очень боятся эпидемических вспышек. При таком скоплении заключенных, при таких условиях все возможно. Поэтому со скрипом, но кое-что выделяют.

— На это время за вас остается Николай Иванович?

— Официально один из врачей-договорников. Фактически, конечно, он. Редкий по работоспособности человек. И, знаете, талант! Как мы говорим, «хирург Божьей милостью». Без него смертность в зоне, наверное, удвоилась бы.

И, встретив изучающий взгляд Морозова, покраснела.

— Он работает, как рядовой хирург, но постоянно с какими-то новшествами. Освоил одну из сложнейших операций на костях. Новая методика, прекрасные результаты. Я уговорила его написать об этом статью для журнала «Хирургия». Там главным редактором академик Бурденко.

— Тот самый Бурденко?..

— Да, один такой в стране. Говорят, что он вхож даже к Сталину, ну, словом, на высоте. Когда-то знавал Николая Ивановича, вот что интересно. До ареста Герасименко года полтора работал в его клинике. Впрочем, я не о том… Я взяла эту статью с собой, постараюсь передать ее из рук в руки самому академику. Статья очень ко времени, ведь среди раненых на фронтах множество с костными переломами, требующих сложных операций. Герасименко предлагает простые и эффективные, абсолютно новые разработки. Еду с надеждой — вдруг Бурденко поможет своему бывшему ученику и вытащит его…

— Дай Бог, дай Бог, — сказал Сергей.

— Вот и я молюсь. Да, молюсь. Кажется, с таким же трепетом и надеждой, как в девичестве, когда уже верила.

На глазах ее заблестели слезы. И тут глянула на часы. Время!

Морозов проводил гостью до машины, пожелал успеха.

В доме Морозовых Наталья Васильевна снова появилась только через месяц. Была очень утомлена, дотащилась до агробазы. Оля тут же уложила ее спать, а Сергей пошел звонить в Чай-Урью, чтобы прислали машину.