Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

— У меня тоже есть немного силы воли».

14 января, около пяти часов дня, молодой кампесино из Ка-бесос-де-Ла-Плата встретил двоих вооруженных людей.

«Я принял их за патруль полевой жандармерии. Они задавали мне вопросы, я угостил их кофе. Мы говорили о дорогах, о местных кампесинос, они попросили, чтобы я продал им борова, цену за которого я, между прочим, им не назвал, так как испугался. Затем появилась группа, при виде которой я испугался еще сильнее. Их вел крупный, необыкновенно высокий парень, задававший тысячи вопросов. С ним был кто-то еще, представившийся доктором; он говорил медленно и негромко, тщательно подбирая слова. Он пощупал мой пульс, осмотрел меня и сказал: «Ты здоров, как бык».

Посетителями были Фидель и Че. Кампесино звали Дариэль Аларкон; его будущее окажется связанным с судьбой Че. Он присоединился к партизанам через несколько дней.

Для огненного крещения повстанцев Фидель выбрал казарму Ла-Плата. Впрочем, причина этого выбора остается непонятной, так как у образовавшегося подразделения совершенно не было патронов. 15 января колонна увидела свою цель.

«Казарма Ла-Плата. Она была еще недостроена, с временными перегородками из оцинкованной жести и полуголыми обитателями, среди которых мы смогли разглядеть несколько вражеских мундиров. Нам удалось увидеть, как в шесть часов, когда солнце клонилось к закату, пришел катер, полный жандармов; кто-то сошел с него, а кто-то взошел на борт. ... Мы решили отложить нападение до следующего дня».

16 января они подобрались поближе, и в сумерках пересекли реку. К счастью для себя, они встретились с двумя кампесинос, которые снабдили их жизненно важной информацией: о количестве солдат в казарме — около пятнадцати — и о том, что,вскоре сюда должен был приехать Чико Осорио, надсмотрщик с одной из больших местных плантаций. Он прославился как мучитель кампесинос и доносчик. Вскоре он действительно появился — пьяный, верхом на муле и с бутылкой бренди в руке.

«Юниверсо Санчес, прикинувшись жандармом, потребовал, чтобы верховой остановился, а тот в ответ немедленно назвал пароль: «Москит».

Несмотря на то, что все мы выглядели кандидатами на виселицу, мы все же смогли одурачить Чико Осорио, возможно, потому что он был пьян. Фидель возмущенным тоном представился армейским полковником, который прибыл, чтобы выяснить, почему остатки мятежников до сих пор не стерты с лица земли. Он сказал, что идет в горы, и поэтому носит бороду. А все, что делала армия, это просто дерьмо. Чико покорно рассказал ему, что на самом деле жандармы проводили все время в казарме и ничего не делали, только ели; несколько проведенных ими вылазок оказались совершенно бессмысленными. С мятежниками нужно покончить, решительно сказал он».

Пьяный надсмотрщик, конечно, не понимая, что делает, рассказал, кому следует доверять, а кому нет. Естественно, для по встанцев этот перечень был зеркальной противоположностью по сравнению с тем, что имел в виду Чико.

«Прозвучало уже двадцать с лишним имен, а доносчик все продолжал болтать. Он рассказал нам, как убил двух местных жителей, «но генерал Батиста сразу же отпустил меня на свободу». Он сказал, что всего-навсего шлепнул пару «дурно воспитанных» кампесинос, и что, по его словам, жандармам не полагалось делать таких вещей; они, дескать, позволяют фермерам говорить, вместо того чтобы наказывать их. Фидель спросил его, что он сделает, если ему в руки попадется Фидель Кастро, и тот жестом показал, что отрезал бы ему яйца, впрочем, такая же участь грозила и Кресенсио Пересу. Затем он показал на свои ботинки мексиканского производства и похвастался: «Снял с одного из тех сучьих детей, которых мы убили».

По спинам повстанцев пробежал холодок: ботинки принадлежали одному из их товарищей с «Гранмы». «Так Чико Оросио, сам того не зная, подписал себе смертный приговор. Он согласился на косвенное предложение Фиделя провести нас, чтобы застать солдат врасплох и показать, что подготовка у них никудышная и службу они несут из рук вон плохо».

Партизаны осторожно подкрались к казармам и расположились согласно боевому расписанию. И в это время перед ними проехали верхом трое жандармов,

«тащивших за собой на веревке, как мула, пешего арестанта. Он прошел неподалеку от меня, и я запомнил и слова несчастного кампесино: «Я же такой же, как вы», и ответ одного из конвоиров — как мы позже выяснили, это был капрал Басол: «Заткнись и иди, пока я не помог тебе кнутом».

Бойцы заняли позицию. Их было тридцать два человека — восемнадцать с «Гранмы», да еще четырнадцать кампесинос, решившихся связать свою судьбу с этим опрометчивым бунтом. У них было двадцать две винтовки и очень мало патронов. Нападение могло закончиться неудачей, а в том случае, если бы отряду мятежников не удалось захватить хоть каких-нибудь боеприпасов, то он оказался бы в очень опасном положении.

«Так мы подбирались все ближе и ближе к вражеским позициям, пока не оказались метрах в сорока от них. Стояла ясная ночь, светила полная луна. В 2.40 пополуночи Фидель начал стрельбу, выпустив две очереди из пулемета, со провождаемые огнем из всего оружия, которым мы располагали. Сразу же после этого мы предложили солдатам сдаться, но напрасно. На каждый призыв о сдаче они отвечали ураганным огнем из винтовок. Как только началась стрельба, Чико Оросио, доносчик и убийца, был расстрелян».

Партизаны отвечали на огонь оборонявшихся. У Юниверсо Санчеса бкло девять патронов; два из них он отдал Креспо. Еще группа имела пару бразильских гранат; Че и Креспо подползли поближе и бросили их, но они не взорвались. Рауль Кастро бросил динамитную шашку, но у нее не было нормального запала, и поэтому никакого эффекта не последовало.

Фидель приказал Юниверсо бросить гранаты.

«— Я уже бросил их.

— Нет, ты этого не делал».

Он действительно успел бросить их. Тогда Фидель сказал, что он должен поджечь дома, и дал ему несколько спичек. С обеих сторон стреляли, так что это оказалось не таким уж легким заданием. Камило Сьенфуэгос тоже попытался подобраться к домам. Наконец Юниверсо сумел поджечь одну из хижин.

«При свете пожара мы увидели, что это были всего-навсего кладовие для хранения кокосовых орехов, собранных в близлежащей роще, но мы сумели напугать засевших там солдат, которые после этого отказались от сопротивления. Один ш них бросился бежать, чуть не наткнулся на ружье Луиса Креспо и был ранен в грудь. Луис забрал у него ружье, и мы продолжали стрелять по дому».

Слухи о сражениях расходятся в таком же количестве различных версий, сколько людей принимает в них участие. Эрнесто Гевара, несмотря на детальную точность своих описаний, всегда имел склонность преуменьшать свои собственные подвиги. По словам Креспо, именно Че внес перелом в происходившие события, именно Че бросился в гущу драки, схватил раненого солдата и отобрал 5 него оружие. «Не убивайте меня», — попросил солдат, и Че пощадил его, бросив на бегу что-то вроде: «Скоро придет доктор».