Сергей Скрипаль - Контингент (Книга 1, Афган)

- Уходи,- кричал ей на ходу Юрка,- иди в самолет, я скоро...

Но Фарида бежала за ним следом.

Юрка вылетел к, шлагбауму. Пули черкали воздух, взвывая вверх и свистя. Оба поста вели огонь по машинам, из которых яростно огрызались. Юрка кинулся в пыль и тоже принялся поливать очередями барбухайки. В пылу боя он даже забыл о том, что за ним, где-то сзади бежала Фарида. Только когда стрельба закончилась, Юрка вспомнил о девушке и оглянулся назад. Фариды не было видно. Юрка поднялся с земли, стряхивая с себя пыль. Тяжело вздохнул Юрка и отправился к посту, но внезапно оглянулся и увидел за ящиками лежащую Фариду. Юрка не помнил, как он оказался возле нее, как поднимал ее лёгкое тело, как нес на руках, через весь гарнизон ее в госпиталь. Очнулся только тогда, когда санитар толкнул его в плечо:

- Умерла твоя девка...

Юрка шел назад на пост оглушенный и уничтоженный, а в голове звучал голос Фариды:

- Как ты думаешь, Юра, зачем эта война?

Глава 17. Артем

Лучше всего двигатель вертолета запускается ранним утром, когда еще солнце не успело превратить воздух в пышущий жаром кисель, в котором, кажется, лопасти беспомощно барахтаются, не в состоянии обеспечить себе опору для взлета. Если же случилась такая досадная вещь, как подъем в воздух после обеда, не стоит отчаиваться. Всегда можно вызвать на взлетку водовозную машину, облить вертолет, что называется, с головы до ног, и смело запускать двигатели. Разжиженное температурой адской печки масло принимает свои свойства и действует согласно требованию машины. С аэродрома вообще приятно взлетать. Не надо насиловать аккумуляторы, поднимаясь свечой вверх. Помогает машина с огромным запасом электроэнергии. Толстые жгуты тянутся к вертолету, питая его электричеством. Перед самым взлетом их убирают технари. Малейшая поломка в машине вызывает заботливую беготню. Механики суетятся, но с толком, и быстро устраняют возникшие дефекты. Хуже дело обстоит на полетах. Сядешь где-нибудь в горах или в пустыне, вокруг- война, примешь на борт людей и срываешься посумасшедшему вверх, подальше и повыше бросаешь машину; чтобы побыстрее уйти из зоны обстрела. Вертолет МИ-8 - машина надежная, не подведет в бою, если уцелеет. Летуны любят и жалеют свои "восьмерки", стараются избегать ситуаций, в которых нужно рвать на пределе ручки управления, выжимать шаг-газ до монотонного взвизга двигателей. В редких случаях после гибели машины экипаж остается в живых. Вместе воюют, вместе живут и летают, вместе и умирают. А если остался в живых хоть один член экипажа - помнить будет свой борт всю жизнь, даже если и пересадят его на совершенно новую модификацию вертолета. А все потому, что доверяют люди своей машине. Хоть и говорят, что когда Бог раздавал дисциплину, авиация была в воздухе - это неправда. Все-таки, порядок в авиации есть. Техники-механики головой отвечают за отправленный в воздух вертолет, и не дай господи, случится что в полете, откажет какой приборчик -погибнут экипаж и пассажиры, если таковые будут на борту. Комиссия по расследованию летных происшествий найдет причину гибели машины, разыщет тот самый незаконтренный механиком винтик, обнаружит забытую отвертку, на которой клеймо есть. Так что не сносить головы виноватому. Из-за этого, наверное, есть некоторое панибратство между людьми, доверяющими друг другу независимо от количества звезд на погонах и отсутствия таковых.

"Восьмерки" в афганской войне используются круглосуточно. Перевозят грузы, доставляют солдат на операции в район боевых действий, везут обратно в полк раненых и убитых. Работы на войне много.

Экипаж "восьмерки" с бортовым номером "полсотни два" был слетанным. Командир его, капитан Рудницкий Артем, правый летчик старлей Хейдаров Ильяс и борттехник-прапорщик Шумилов Андрей, летали вместе больше года. Где только не побывали за это время ребята. Шинданд, Газни, Пулихумри, Файзабад, Джелалабад, Кандагар - все знакомо экипажу. Сколько точек безымянных облетали, одному Аллаху известно.

Вертолет получали в Союзе в Кокайты. Блестел он тогда свежей красочкой, нанесенной маскировочными пятнами, сиял никелем и новенькими блистерами, а пахло от него так приятно неуставшим металлом и чистотой. Теперь же машина потеряла свой былой лоск, но зато стала ближе и роднее. Заплаты украшали борт вертолета. Блистеры потрескались, потеряли свою прозрачность. Фонарь фюзеляжа снизу прикрыли коробкой из бронелистов. Не единожды приходилось садиться на скаты от КамАЗов - срезало стойки шасси, а от этого летели к чертовой матери лопасти, разлетались ошметками от ударов о бетон взлетки. Однажды садились без хвостовой балки. Благо, что подбили при посадке на шиндандский аэродром. Выждали духи, когда не осталось чем отстреливаться и саданули "стингером". Вертолет бросило в сторону, и балка отскочила словно ветка под топором. Дым, гарь, копоть наполнили салон. Лопасти молотят в одну сторону, а корпус машины вращается в другую. Кошмар! Как сели тогда, до сих пор удивляются парни. Но ничего - живы и протезированная машина с ними.

Сегодня под вечер должны были взлетать в паре за группой, высаженной неделю назад в горах. Отвозили тридцать cпецназовцев. Сколько-то привезут назад? "Полсотни второй" идет ведущим, а ведомым - новый экипаж на новенькой "восьмерочке" с бортовым номером "сотня три". До вечера еще далеко, есть время подготовиться к полету.

Но не довелось ребятам "отдыхать" до назначенных девятнадцати ноль-ноль по-местному времени. Во время обеда ворвался посыльный из штаба полка и выкрикнул:

- Полсотни второй и сотня третий, на вылет.

Поднялись летчики из-за столов и пошли к выходу из столовой-палатки. Молча проводили их взглядами те, что оставались на земле, ждали своей очереди. Не принято в здешнем полку прощаться с уходящими в небо, желать удачи. Удача-штука капризная, не спугнуть бы ее!

Командир полка дал приказ вылетать немедленно. Запросили помощи спецназовцы. Видать, крепко их духи прижали.

Взмыли в небо по - самолетному, разогнавшись по взлетке, и стали взбираться повыше в небо, ввинчиваясь стрекочущими лопастями в разом заплотневший воздух.

Артем смотрел сквозь стекло фонаря на однообразную картину под брюхом вертолета. До места лету не меньше часа. Ползли под вертолет пустынные километры, уползали назад невысокие сопочки, однообразно серые. Редко встречались маленькие кишлаки со сферическими крышами домов, с одинокими чахлыми деревцами. Кое-где встречались пашни, засеянные неизвестно чем. Блестели под солнцем узким металлическим лезвием речушки. Попадались небольшие стада верблюдов, задиравших гордо посаженные головы вверх на пролетающие вертолеты. А вот уже и горы. Песчаные сопки-барханы плавно начинают каменеть, ослепительно сверкать скальными зубами, потом незаметно появляются широкие языки скальных пород, и, наконец, горы вплывают в обзор во всей своей хищной и опасной красоте.