Михаил Скобелев - Стою за правду и за армию!

28 июня сотня наша занимала аванпосты верстах в шести по направлению к Габрово, а на следующий день, 29-го, мы двинулись через деревушку Калофер и присоединились к маленькому авангарду генерала Рауха[138], шедшего впереди всего передового отряда генерала Гурко. Главная цель последнего состояла в том, чтобы овладеть Балканами, которые представляли на пути движения русской армии вторую после Дуная серьезную преграду. Так как самый удобный из проходов – Шипкинский, сильно укрепленный турками и обороняемый значительными силами, очень трудно было взять с той стороны, откуда враги ожидали нас, т. е. с севера, то очень умно и хитро решено было в главной квартире пробраться как-нибудь неприятелю в тыл и овладеть проходом с юга, со стороны Казанлыка, откуда нашего появления совершенно не ожидали, действуя в то же время и со стороны Габрово.

Для этой цели выбрана была дикая и почти недоступная горная тропинка, ведущая от Тырнова в долину реки Тунджи у селения Ханкиой. Преодолеть этот трудный и опасный путь и должен был передовой отряд Гурко, впереди которого двигался авангард Рауха.

Русскому солдату, бывавшему не раз уже на Балканах, удалось и на этот раз успешно выполнить предприятие, на первый взгляд кажущееся просто безумным. Он не любит долго ломать голову и рассуждать, это не в характере русского человека: ему приказано взять, стало быть, нужно это сделать во что бы то ни стало, хоть тресни!..

Героями этого трудного и опасного перехода явились саперы (конно-пионеры), которые мужественно и неутомимо, с топором и киркой в руках и с винтовками за плечами, прокладывали горную дорогу, расширяли ее, устраивали спуски для артиллерии, разбивали громадные каменные глыбы, растаскивали столетние исполинские дубы, лежавшие поперек горных потоков, на дне которых пролегал путь… Словом, главную тяжесть перехода несли на своих плечах.

Работа, действительно, египетская[139] и в мирное время, а тем более при постоянной боевой готовности, ежеминутно рискуя получить пулю в голову, при известном нравственном тревожном настроении, и притом в страшную дневную жару, сменяемую холодными, сырыми ночами. Все выше и выше поднимались мы, борясь с негостеприимною природой и, шаг за шагом, завоевывая себе узкую, опасную тропинку. Горные орлы парили над нашими головами, очевидно, недоумевая неожиданному появлению непрошеных гостей.

Пот градом катился с лиц тружеников-саперов, но они и не думали об отдыхе.

Я с полусотней шел непосредственно за саперами, первым из нерабочих людей проходя, таким образом, по новой дороге и невольно любуясь величавыми и живописными горными пейзажами, открывавшимися перед нашими глазами. Позади нас двигались пластуны[140].

Поздно вечером прекращались работы по проложению дороги и рано утром снова начинались с еще большею энергией и поспешностью.

Три ночи провели мы в глухом Ханкиойском проходе, и ночи эти, наверное, живо сохранились в памяти у каждого из участников этого смелого и счастливого предприятия!..

На высшей точке перевала (близ деревни Паровцы) командир конно-пионеров, отважный полковник граф Роникер, устроил очень оригинальный памятник в честь прохода русских героев через этот пункт: из громадного столетнего дуба, толщиною в четыре обхвата, был вырублен большой столб около трех сажен длины и зарыт на одну треть в землю. На четырех обтесанных сторонах вырезаны были фамилии офицеров, унтер-офицеров и урядников, перешедших здесь первыми Балканы.

Один из саперных офицеров очень искусно нарисовал на белом шелковом платке наш национальный герб и прикрепил этот импровизированный флаг к небольшому шесту, утвержденному наверху дубового памятника. Картина вышла очень эффектная!

До сих пор мы карабкались вверх, теперь же стали спускаться вниз.

1 июля мы были уже верстах в шести от деревни Ханкиой, которую, по слухам, сообщенным жителями ближайших горных селений, занимал незначительный турецкий отряд. Работы были приостановлены, и приняты всевозможные меры к соблюдению полной тишины и спокойствия. Мы ждали, пока по разработанной пионерами дороге подтянутся наши главные силы, чтобы затем уже сразу и неожиданно дебушировать[141] в долину Тунджи. Вперед выслали сотню пластунов, этих отчаянных головорезов, которых сам ад и сатана, кажется, не устрашит. К нам, в авангард, приехал помощник начальника штаба подполковник Сухомлинов, очень молодой, веселый и симпатичный офицер Генерального штаба, вместе с князем Цертелевым[142], бывшим секретарем нашего посольства в Константинополе, поступившим с объявлением войны в Кавказскую казачью бригаду вольноопределяющимся.

Князь Цертелев, переодеваясь в болгарский и турецкий костюмы, еще ранее принимал участие в разных рискованных предприятиях, и грудь его была украшена уже тремя солдатскими Георгиевскими крестами. Теперь, в сопровождении болгарского патриота Славейкова, он отправился вперед, в д. Ханкиой, чтобы собрать там сведения о турецких войсках. Прекрасное знание им местных языков и обычаев в значительной степени обеспечивало за ним успех его смелых предприятий.

В ожидании возвращения князя Цертелева и Славейкова, офицерство все собралось в кучку вокруг разговорчивого Сухомлинова и оживленно беседовало на тему о предстоящем дебушировании и сражении.

Для большей безопасности, кроме пластунов, были выдвинуты также вперед и стрелки; весь отряд постепенно подтягивался. Спустя несколько времени приехал начальник штаба, полковник Нагловский[143], справился о положении дел и сообщил, что скоро прибудут артиллерия и начальник отряда, но что сегодня дальнейшее движение, вероятно, не состоится, так как люди сильно устали и уже довольно поздно.

Вскоре благополучно вернулись из своей опасной экскурсии князь Цертелев и Славейков. Оказалось, что они очень удачно исполнили свое поручение: им удалось проникнуть в самую деревню Ханкиой, где стояли лагерем два табора пехоты, и даже беседовать с турецкими солдатами и офицерами. Последние высказывали им свое твердое убеждение, что Балканы представляют для русских почти неодолимую преграду, так как Шипкинский перевал очень сильно укреплен, а через другие немыслимо пробраться (проход Ханкиойский сами турки назвали Хаин Богаз, т. е. предательский проход).

Горькое разочарование ожидало самонадеянных, беспечных и наивных османов! Безотчетный, панический страх напал на них, когда они увидели вдруг на расстоянии действительного ружейного выстрела от себя воинственные фигуры наших пластунов и штыки русских стрелков.