Они украли бомбу для Советов - Николай Михайлович Долгополов

— И вы делали его на английском?

— На каком же еще? Американцы воспринимают это как должное. Весь мир просто обязан хорошо говорить на английском. После доклада ни у кого даже не возникло вопроса, почему советский ученый безукоризненно говорит на чужом языке. Но я заранее договорился с председательствующим, что если не будет вопросов, то я объясню свои познания сам. И, смеясь, выдал несколько версий. У нас в СССР блестяще обучают языкам. Версия вторая — у меня феноменальный талант, третья — я, как и вы, господа, американец. Все мило посмеялись.

— Но они знали ваше настоя шее имя?

— Это никого не интересовало.

— Йозеф Вениаминович, а вы теперь что — действительно американец?

— Да, у меня двойное гражданство — российское и американское.

— Редчайший случай!

— В моей жизни много необычного. Но тут все оказалось предельно просто. Были такие американские коммунисты, которые где бы за границей ни жили, бежали в посольство США и отказывались от американского подданства. Джоэла Барра среди них не было.

— Так в Штатах вы снова стали Джоэлом Барром?

— Кем же мне быть еще? В Нью-Йорке я собрал кучу документов, которые требуются. Подал свидетельства о рождении и об окончании школы, университетский диплом… Так что было очевидно, что я родился и жил, работал именно в США. И американский паспорт получил в течение двух недель.

— Позвольте вас перебить. А как же ваши коммунистические убеждения?

— А они при мне. Я от них отказываться не собираюсь. Другое дело, что социализмом заправляли эти гаврики, эти бюрократы. Я даже свой партбилет сохранил. Вы за эти несколько дней наших встреч заметили, что у меня дар предвидения? Так вот, социалистические идеи все равно восторжествуют.

— И партвзносы вы тоже платите?

— Нет. Кому платить?

— Тогда еще вопрос: а ФБР как ко всему этому относится?

— Главный американский прокурор сказал, что «у нас против него ничего нет».

— Вы никогда даже не общались с советскими разведчиками?

— Никогда. Я был коммунистом. И сейчас тоже верю, что у человечества нет иного выхода.

— А дело Розенбергов вас больше не касается?

— Вот это дело меня как раз и волнует.

ДЕЛО РОЗЕНБЕРГА ОСТАЕТСЯ ДЕЛОМ БЕРГА

И снова монолог

— Я был другом Розенберга. Это чистая правда. Какие-то люди записали меня в шпионы. Хорошо, что против меня ни у кого и нигде нет никаких улик. Никто не спрашивал, что знаю о Розенбергах я. Но бывшие сотрудники спецслужб твердят, будто они шпионы. И потому главная цель у меня в жизни — их реабилитация. Я восстановлю правду и доброе имя Розенбергов, и мое тоже. У меня веские аргументы.

Попробуем вникнуть в психологию коммуниста Розенберга. Мне это, по понятным соображениям, проще, чем другим. Вот его арестовывают. Приговаривают к смерти. Казнить грозят как раз в годовщину его с Этель свадьбы. Пусть он убежденный коммунист. Но никакая самая благородная идея не может быть дороже человеческой жизни. Разве идея сравнима с такой окончательной жертвой, да еще когда у тебя двое маленьких сыновей? Я бы в этих исключительных обстоятельствах сознался: да, действительно шпион. Все было сделано, чтобы выжать из него это признание. Телефон до последней секунды стоял прямо у электрического стула. Он не сделал этого, ибо ему нечего было сказать.

Ладно, кто-то допускает, будто они шпионили. Зачем говорить об этом, когда их двое ребят живы и поселились не так далеко от Нью-Йорка? И я сказал детям Розенбергов: я не верю, что ваши отец и мать были шпионами. Они спрашивали, говорил ли Джулиус мне, своему другу, о своих секретах, просил ли помочь в чем-то подобном? И я отвечал: никогда. Ничего похожего я за ним не знаю.

Долгие годы я молчал. Теперь, когда снова начались какие-то разговоры, собираюсь выступить открыто. Думаю создать Фонд реабилитации Розенбергов. Здесь, в России. Но главное — там. Еще жив Дэвид Грингласс — брат Этель Розенберг. К счастью, сегодня хотя бы ее полная невиновность уже доказана. И я хочу получить документ от Грингласса, что он дал показания против Джулиуса под давлением ФБР. Точно известно: ему грозили, обещали посадить не только его, но и жену Руфь, а у них были маленькие дети.

Грингласс раскаялся в содеянном. Спасая жену и своих малышей, помог отправить на смерть сестру с мужем. Мне рассказывали, что после их гибели он чуть не свихнулся. Отсидел срок, был выпушен на свободу. И от стыда, что выдал невинных, обратился к властям с просьбой сменить фамилию. Те пошли навстречу. Может, пожалели Дэвида или боялись, что кто-то из нью-йоркских друзей Розенбергов попытается за них отомстить. Таковых, конечно же, не нашлось. Я бы, например, никогда не стал мстить запуганному подонку. А вот отыскать его мечтаю. Навел справки и знаю теперь не только новую фамилию Дэвида, но и его адрес. Говорят, он мучается угрызениями совести. Что ж, он дожил до дня, когда пришла пора выложить всю правду о том грязном расследовании. И моя задача помочь ему сделать это.

Мой фонд реабилитирует не только Розенбергов. У них был беспомощный защитник. Любой нормальный американский юрист спас бы их от электрического стула. Я отыщу того юриста, который за день до казни обнаружил колоссальнейшую ошибку в ведении этого процесса. Если не его самого, то хотя бы документы. Он тогда обзвонил всех членов Верховного суда США, за свой счет предложил собрать их всех в Нью-Йорке. Судьи были в отпуске. Но адвокат четко, логично доказал, что обвиняют Розенбергов по одной статье, а казнят — по другой. Американским законом не предусмотрена смертная казнь за шпионскую деятельность. Розенбергов обвиняли в шпионаже, а казнили за измену.

КУДА ПРИВЕЛИ ВСЕХ СТЕЖКИ-ДОРОЖКИ?

Вот почти и все о Джоэле Барре — Йозефе Вениаминовиче Берге. Как же сложилась его жизнь? По крайней мере, он жил, как хотел, и давайте обойдемся без всяких моралите. Перевалить при тяготах и изломах через 80 — уже достижение для жителя затурканной нашей России. Он сам почти ни о чем не жалеет и на прощанье даже внушал мне, что все равно плановое хозяйство когда-нибудь, да одолеет хаотичное капиталистическое. У меня не возникло желания ввязываться в политдискуссию. Свидетелями окончательного разрешения затянувшегося идеологического спора нам с Джо, позволю