и о городе Риме относительно его удивительного изящества, богатства, отделки и величия его строений, считают эти рассказы скорее фантастическими, чем правдивыми. Но со мной обычно происходит иначе; потому что, прозревая в тех древностях, которые еще можно увидеть среди римских развалин, божественность тех древних умов, я не считаю таким уж безумием верить, что многие вещи, кажущиеся нам невозможными, казались им легкими и простыми. Так как я весьма усердно изучил эти древности и положил немалое старание на то, чтобы тщательно их измерить, и постоянно читал лучших писателей и сравнивал сами произведения с их описаниями, мне кажется, что я приобрел некоторые познания в древней архитектуре. С одной стороны, знания о столь выдающихся вещах приносят мне огромное удовольствие, с другой – огромную боль, когда я вижу заключенной в мертвое тело душу этого благородного города, который правил другими городами, но ныне имеет столь растерзанный и жалкий облик. И поскольку каждый должен почитать своих родителей и свою родину, я чувствую себя обязанным приложить все мои скромные силы к тому, чтобы как можно дольше оставалась живой его красота, вернее, то, что от нее осталось, ведь этот город – общая родина для всех христиан, и долгое время он был величествен и могуществен настолько, что люди начинали уже думать, будто он один во всем мире не подвластен судьбе и, наперекор природе, избежит смерти и будет жить вечно. Поэтому казалось, что время, завидуя славе смертных и не полагаясь полностью на одни только собственные силы, сговорилось с судьбой и с невежественными и подлыми варварами, которые к его никого не щадящему лезвию и ядовитому укусу присоединили жестокую злобу железа и огня. А посему те знаменитые постройки, которые сегодня могли бы быть цветущими и прекрасными как никогда, были сожжены и разрушены разбойничьим злодейством и свирепым натиском этих бандитов – или, лучше сказать, этих зверей; хотя и не настолько, чтобы уничтожить общий остов, который, будучи лишенным всякой красоты, покоится ныне как скелет без плоти. Но можем ли мы горевать из-за готов, вандалов и других подлых врагов латинского народа, если даже те, кто подобно отцу или опекуну должен был защитить эти наши бедные древности, сами изо всех сил постарались постепенно разрушить их и изгнать из них жизнь? Сколько их, святой отец, занимавших один с Вами престол, но не имевших ни той же мудрости, ни те же смелости и величия духа, сколько – говорю я – таких пап допустило разрушение старинных храмов, статуй, арок и других строений, прославивших своих создателей? Сколькие из них, для того только, чтобы набрать немного пуццолана, допустили раскопку под фундаментами, из-за чего многие здание рухнули на землю? Сколько извести добыто из статуй и других античных украшений? Я бы даже сказал, что этот новый Рим, который мы сейчас видим, сколь бы он ни был красив, огромен, украшен дворцами, церквями и другими зданиями, – что он сделан из извести, в которую превратили античный мрамор. Не без отчаяния вспоминаю я, что и за те одиннадцать лет, что я нахожусь в Риме, было разрушено немало прекрасных вещей, как например пирамида на виа Александрина, арка при входе в термы Диоклетиана, храм Цереры на виа Сакра, часть Форо Транзиторио, которая была сожжена и разрушена, чтобы добыть известь из ее мраморных плит; обращена в руины большая часть базилики Форума… А кроме того, столько колонн было сброшено на землю и разбито на части, столько архитравов, сколько прекрасных фризов расколото на куски, что молча смотреть на это стало позором и что даже Ганнибал в сравнении с другими кажется вполне милостивым. Посему, святой отец, не последней из Ваших мыслей должна стать забота о том немногом, что еще остается от этой древней родины славы и от имени Италии, чтобы сберечь свидетельство о богоподобных героях, которое, даже когда они лишь сохранившейся о них доброй памятью побуждают к добродетели души живущих сегодня, не должно быть полностью стерто и уничтожено злодеями и невеждами, ведь имя этих героев, которые своей кровью завоевывали всемирную славу для нашей родины и для нас, до сих пор продолжают оскорблять. Но Вы, Ваше святейшество, должны как можно скорее, сохранив живой память о древних, поравняться с ними и даже превзойти их, как Вы уже делаете постройкой великолепных зданий, защитой добродетелей и пробуждением умов, и возместить годы страданий, рассеивая святейшее семя мира среди христианских князей. Потому что как война порождает разрушение и уничтожает науки и искусства, так мир и согласие дарят народам счастье и приводят их к вершине совершенства – что, как мы все надеемся, с Божьей помощью и под властью Вашего святейшества и произойдет на наших глазах. И это будет означать, что наш пастырь – не только самый милостивый, но и верховный отец всех народов.
Но, возвращаясь к тому, о чем я говорил выше, сообщаю, что, поскольку Ваше святейшество мне повелело изобразить на рисунке Древний Рим, насколько о нем можно судить по тому, что мы можем видеть сегодня, со зданиями, по останкам которых можно безошибочно определить, как они выглядели раньше, и с теми, которые не сохранились, но об облике которых можно судить по аналогии с теми, что до нас дошли, – я использовал все возможное усердие, чтобы сердце Вашего святейшества и всех тех, кому принесет радость этот наш труд, было полностью удовлетворено. Хотя то, что я собираюсь Вам представить, я почерпнул из чтения множества латинских авторов, в наибольшей мере я следовал П. Виктору, который, поскольку жил в момент распада Империи, рассказывает о положении дел в это время, не упуская и фактов более древних, и в своем описании регионов Италии говорит о нахождении мраморных построек там, где они находились и согласно другим описаниям.
И поскольку кому-то может показаться сложным отличить старые здания от новых или более старые от менее старых, чтобы не оставить ни малейшего сомнения у тех, кто захочет этому научиться, сообщаю, что это не так сложно. Потому что в Риме находятся постройки всего лишь трех видов: первый – самый древний, начиная с эпохи первых императоров до разрушения Рима готами и другими варварами; другой относится к периоду, когда Рим был под властью готов, и к последующему столетию; третий – с того времени до наших дней. Новые здания заметнее всего как по сохранности, так и по тому, что они не столь великолепны, как здания древних, и построены с куда меньшими затратами.
В наши дни
