Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев
К сожалению, таких «киселей» на кухнях современных СМИ варится всё больше:
«Компания «Медиалогия» исследовала российское медиапространство и выяснила, что в 2018 году освещение фейковых тем в средствах массовой информации увеличилось на 33 % по сравнению с 2017 годом. Так, число публикаций, посвящённых фейковым новостям, в 2018 году составило 20 923 сообщения, а в 2017 году их было «только» 15 781».[429]
Так что, плавая по молочным рекам свободы слова, нужно помнить об опасности быть высаженным на их кисельные берега ☺…
Глава 3. Колхоз
Энтузиазм неофита
Итак, после калейдоскопа путевых впечатлений от океанских просторов, огромного Гамбургского порта, от «московских прекрасных Площадей, переулков, мостов»,[430] среди которых, казалось, почти стёрлись из памяти пейзажи пыльной айовщины, молодой университетский студент-электротехник с социалистическими взглядами, американский безработный Жорж Коваль, летом 1932 года оказался в не менее пыльном Биробиджане, ставшим рабочим посёлком из селения «Тихонькое» всего год тому назад.
Первое впечатление было контрастным. В памяти невольно всплывали картины университетского городка в Айова-Сити:
03.01. Университет в Айова-Сити, 1927 г.[431]
А так выглядела главная улица Биробиджана в 1929 году:
03.02. Станция «Тихонькая», улица «Вокзальная».[432]
Но – и это тоже контраст! – американский безработный «Джорж Коваль» быстро обрёл искомое – нашёл работу в «стране еврейской Утопии». Он стал помощником механика в коммуне «Икор» в Биробиджанском районе Хабаровского округа:
03.03. Справка из Коммуны «ИКОР» о начале работы Жоржа Коваля 10 июля 1932 г.[433]
Следует обратить внимание на то, как быстро Жорж получил работу после приезда в СССР. Рассмотрим, где это могло случиться.
Если рассматривать путь семейства Ковалей со дня их отплытия на «Мажестике» из Нью-Йорка (22 июня) по стандартному маршруту Нью-Йорк-Шербур-Саутгемптон-Гамбург, то через 6 суток, 28 июня, они оказываются во французском Шербуре. Минимум ещё двое суток потребуется для перехода через Саутгемптон в Гамбург. В Гамбурге обязательно будет задержка для оформления документов для поездки в Россию, перегрузку багажа и т. п.
Если даже представить, что сочетание американской деловитости ИКОРа и немецкой точности в выполнении оговорённых процедур сработает идеально, ранее, чем через три дня после прибытия в Гамбург, т. е. 3 июля, «молниеносный отъезд» из Гамбурга в Москву представить себе невозможно. Двое суток пути по железной дороге. В Москве 5 июля. А в среду, 6 июля, во всех учреждениях выходной – шестой день шестидневки, введённой в 1931 году:
«6, 12, 18, 24 и 30 число каждого месяца были общими выходными».[434]
Так что рассмотрение документов прибывших репатриантов в ОЗЕТе и НКВД и распределение их по местам укоренения могло начаться не ранее 7 июля. И, учитывая многочисленность группы, длилось, конечно, не один день.
Так что никак Жорж не мог приступить к выполнению обязанностей «пом. механика» в коммуне «ИКОР» 10 июля 1932 года. Ведь только поездом до Биробиджана из Москвы нужно было добираться не менее 6 дней. А в Биробиджане в это время было одно из сильнейших за многие годы наводнений.
Вот что говорят об этом документы и воспоминания:
«15 июня 1932 года на заседании Бюро Биробиджанского РК ВКП(б)… слушался вопрос о предупредительных мерах в связи с резким повышением уровня воды в реке Бире. Через несколько дней сильнейшее наводнение затопило город и все ближайшие села»[435].
Это привело к «транспортному коллапсу», который Е. Марундик описывает так:
«Ж/д на Комсомольск еще не было, склады коммуны были на ст. Волочаевка, примерно в 12 км от Соцгородка, 12 км бездорожья по пойменным лугам, которые в тот год были полностью залиты, лодку для перевоза товаров и продуктов мой дед соорудил позже».[436]
Разумеется, не только наводнение задержало приезд Ковалей в «ИКОР». На всех этапах описанного пути могли возникнуть задержки.
Я столь подробно разобрал возможные даты и сроки движения семейства Ковалей в коммуну «Икор» (Соцгородок) для того, чтобы показать – дата 12 июля, указанная в справке, фиксирует не дату фактического начала работы, а, скорее, дату назначения места поселения, причём назначения, проведённого не в «ИКОРе», а в каком-то органе, который распределял переселенцев в Москве.
Этот орган, вероятно, формально назывался Центральный Совет ОЗЕТа. А вот кто «стоял за кулисами» и был кукловодом этого марионеточного органа, говорить не буду. Сам точно не знаю, но уверен – какой-то «компетентный орган» ☺.
Но возможно и другое «эвереттическое волоконце». Если учесть, что справка дана в 1934 году для предъявления в Москве при поступлении в институт, где был важен трудовой стаж абитуриента, нельзя исключить, что Каплан, Председатель только что образованного колхоза «Икор» (ещё даже не успели заменить угловой штамп коммуны «Икор»), сделал подарок для Жоржа, который «был ударником и назначен командировать его в Москве на учёбу», и просто «накинул» ему сколько-то недель стажа. Кто в Москве будет это проверять?
Реально в коммуне Ковали появились, вероятно, не ранее середины августа 1932 года.
Сначала всё окружающее воспринималось Жоржем «по Маяковскому»[437]:
Работа трудна,
работа
томит.
За нее
никаких копеек.
Но м ы
работаем,
будто м ы
делаем
величайшую эпопею.
Мы будем работать,
все стерпя…[438]
То, что это было именно так, подтверждают слова партийного функционера Янкеля Левина через полгода работы Жоржа. Выступая на Конференции иностранных переселенцев в Биробиджане 5 февраля 1933 года Левин так охарактеризовал Жоржа:
«…юный американский «бой» (мальчик), учился на третьем курсе на инженера-электрика в университете в Яве. Вместе со своими родителями приехал в июле 1932 года в Биробиджан. Быстро акклиматизировался и привык к тяжелым условиям труда. Выполнял всю черную работу. Теперь работает в механической мастерской. Он не отступает ни перед какими трудностями! Готов сделать все для строительства Соцгородка».[439]
Так же «по-ударному» трудятся и старший брат, и отец. Вот свидетельства этого, найденные биографом Жоржа А. П. Жуковым:
«Владимир Шевченко <«Биробиджанская звезда», декабрь 2011, № 92> ссылаясь на Софью Моисеевну Неудачину уточняет обстановку 1930-х годов: «Мы приехали в ИКОР в 1932 г. из Кировграда. Хорошо помню Шаю и Жоржа Коваля. Журналист
