Николай Исаенко - Вижу противника !
29 октября командир дивизии генерал-майор Б. А. Смирнов приказал нам перебазироваться на аэродром вблизи города Крушевац, что на реке западная Морава. Полк перелетел в Крушевай 3 ноября. Наземный эшелон из-за нехватки транспорт прибывал партиями, последняя добралась до города лишь 7 числа, в первый день празднования 27-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.
Югославы встречали нас примерно так, как у нас встречали первых космонавтов. Повсюду -советские и югославские знамена, плакаты; улицы по которым мы проезжаем, похожи на цветочные оранжереи, и бурлит, бурлит вокруг машин народ! Половина мужчин и молодых женщин, совсем девочек, потрясает пилотками с алыми звездочками, автоматами кустарного производства, другая половина - букетами, платками и кружками с вином:
- Живели русски войницы!
- Живела Црвена Армия!
Восторженные лица, звонкие голос распахнутые навстречу друг другу души!
6 ноября в помещении городского театра состоялось торжественное собрание воинов полка, посвященное годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Мы шли в театр под звуки духового оркестра, население снова забросало полк цветами. Не успели занять места, как старшина полка П. И. Аракелов доложил:
- Товарищ майор! Прибыло много югославских воинов. Просят пустить их.
Перед зданием колыхалась масса вооруженных людей. Увидев меня, замахали пилотками, автоматами:
- Живела Црвена Армия!
Человек пятьсот. Тесновато будет, но ничего: разместимся! Я широко распахнул дверь, югославы шумно повалили в зал. Пока добирался до своего места в президиуме, все ложи, балкон, даже проходы в партере были заняты воинами-югославами. Внезапно в первом ряду возникло замешательство. Оказалось, у чернокудрой девушки сорвалась с пояса, упала и покатилась по наклонному полу к сцене граната. Первым вскочил с места сидевший крайним в четвертом ряду старший сержант Миша Молчанов. Бросился вперед, догнал гранату, поднял и вручил красавице-партизанке, словно розу. Смех, аплодисменты, новые и новые здравицы. Остановить эту бурю было невозможно. Выручили музыканты - заиграли "Катюшу". Люди стали петь, а когда допели песню - наступила тишина.
Думаю, югославские воины не поняли всех слов моего доклада, но смысл его уловили прекрасно. Аплодировали именно там, где следовало. Точно так же потом аплодировали офицеры и солдаты нашего полка горячей речи комиссара югославских партизан Драговича.
После зачтения праздничного приказа я объявил собрание закрытым. Оркестр заиграл "Интернационал". Все встали и запели, и не слышно было даже различия в языках!..
К сожалению, день 7 ноября был омрачен для нас "ошибкой" американских ВВС. 18 самолетов "лайтинг" атаковали на марше грузовик, которым следовала в Крушевац одна из групп нашего наземного эшелона. Грузовик был разбит, механику 3-й эскадрильи сержанту Белоусову оторвало кисть руки, а комсорг 3-й эскадрильи, механик по вооружению старший сержант Николай Иванович Остапенко погиб. Воинов полка обожгло горе. Двадцатичетырехлетний Коля Остапенко был ветераном полка, служил в 611-м ИАП с весны 1942 года. Простой колхозный паренек, очень скромный, вдумчивый, серьезный, отлично знал свое дело, пользовался авторитетом не только среди солдат и сержантов, но и среди офицеров, отдававших должное его воинскому мастерству и выдержке. Недавно мы приняли Колю в партию. И вот его нет с нами. Нет!..
В день похорон Коли кладбище заполнили местные жители. Собралось несколько тысяч человек. Все хотели проститься с советским воином, погибшим на земле Югославии. Люди шли и шли мимо гроба с телом, и каждый, согласно обычаю, клал в гроб либо монеты, либо ассигнации. Ветром ассигнации сдувало, их подбирали, опять клали на место. Шествие длилось, около двух часов. Грянул залп. Гроб под звуки траурной музыки опустили в могилу. Каждый однополчанин бросил на гроб горсть земли. Стали бросать землю и югославы. На могиле мы установили сделанный в армейских мастерских фанерный обелиск с красной звездой. Уходя с кладбища, жители города кланялись свеженасыпанному холму, клали возле него цветы.
У ОЗЕРА БАЛАТОН
В конце ноября 1944 года полк перебазировался на полевой аэродром Надаль, чтобы принять участие в Будапештской операции войск 3-го Украинского фронта. К этому времени восточная Венгрия была освобождена, фашистские войска отходили за Дунай и Драву, где спешно совершенствовали заранее построенные оборонительные рубежи. Гитлеровцы предпринимали контратаки, сопротивлялись ожесточенно и настойчиво: линия фронта сократилась, в распоряжении врага имелось большое количество пехоты, артиллерии, танков и авиации, частично выведенных с Балканского полуострова, частично переброшенных с Запада, прогерманское правительство Венгрии все сырье, всю промышленную продукцию отдавало гитлеровцам, в распоряжение фашистского рейха был передан и нефтеносный район Надьканижа с заводами по переработке нефти и запасами натурального горючего.
В течение 4 и 5 декабря полк произвел с аэродрома Надаль 22 боевых вылета, но с 6 по 8 декабря авиацию прижали к земле обложные дожди: видимость не превышала двух километров, грунт раскис, истребители отрывались от площадки с трудом. Дождь прекратился лишь во второй половине дня 8 декабря. Облачность приподнялась до 600 метров. Сразу позвонил Смирнов:
- Небо видите?
- Видим, товарищ генерал!
- А где находятся войска пятьдесят седьмой армии, знаете?
- Нет, товарищ генерал.
- Возле Балатона они находятся! К южному берегу выходят!.. Возьмите карту, отыщите город Капошвар... Нашли? В 20 километрах юго-восточнее Тассар. Завтра быть там.
Тассар находился всего в 30-40 километрах от линии фронта. Вести боевые действия с этого аэродрома, конечно, было очень удобно, но дождь нет-нет да и принимался лить снова, подъездные пути к аэродрому сделались совершенно непроезжими для автотранспорта, а грунт самого аэродрома раскис настолько, что мы стали сомневаться, удастся ли вообще взлетать с этой точки.
На подходе к Тассару, с воздуха, я увидел большой склад пиломатериалов, находящийся в двух километрах южнее местечка. Выяснили: пиломатериалы принадлежат крупному лесопромышленнику, сбежавшему с фашистскими войсками. За одну ночь выложили из отличных досок взлетно-посадочную полосу длиной в 600 и шириной в 40 метров. В укладке полосы приняли участие и жители Тассара, пригнавшие для перевозки пиломатериалов своих быков. Мы от души благодарили тассарцев. Я первым испробовал новую полосу утром 9 декабря. Самолет оторвался от полосы быстро, ее длины хватило с избытком.
Взлетел я в паре с лейтенантом Мордовским. Под облаками прошли к озеру Балатон. Озеро окаймляли зимние желто-зеленые лиственники с темно-синими пятнами хвойных боров.
На западном берегу нас обстреляли из "эрликонов". Свернув на Капошвар и приближаясь к местечку Надьбайом, я увидел справа по курсу идущие плотным строем самолеты. Прижимаясь к самой кромке облачности, приблизились к ним. Две девятки Ю-87 следовали в кильватере на Капошвар. Судя по боевому порядку и небольшой высоте вражеских самолетов, они собирались производить бомбометание с горизонтального полета. Истребителей противника рядом не было.
- Атакуем!
Нырнули под вражескую группу. Гитлеровцы продолжают полет, как ни в чем не бывало. Возможно, они нас и не видят.
Атаковав ведущего первой девятки, я всадил ему в фюзеляж, между шасси, длинную очередь из пушки и пулеметов. Отвернув вправо, набрав на большой скорости высоту и, развернувшись для повторной атаки, на этот раз в лоб, мы увидели, что ведущий Ю-87 первой девятки горит, падает, ведомые его звена делают разворот на 180 градусов, а вторая девятка в плотном строю разворачивается влево от нас. Мы попытались атаковать развернувшееся в обратном направлении звено снизу, но на дистанции в сотню метров увидели, что из всех трех самолетов посыпались бомбы,- атака снизу невозможна. Довернули на вторую девятку, но и самолеты второй вражеской девятки спешили сбросить бомбы. Все они упали и взорвались на территории, занятой фашистскими войсками...
10 декабря выдался совершенно нелетный день: холодный северный ветер принес низкие облака, нудную морось и туман, мы не могли поддерживать действия наземных войск. Сознание беспомощности в разгар боевых действий никогда и никому настроения не улучшало. Прибавьте к этому холод, сырость, задержку с подвозом продуктов из-за распутицы... Очень жалел я, что в полк еще не прислали нового замполита взамен выбывшего А. Л. Фейгина и что парторг полка капитан Греков еще не прибыл с возглавляемым им наземным эшелоном. Ведь так необходимо в иные минуты воинам проникновенное, доходящее до сердца, заставляющее забывать невзгоды слово партийного вожака! Однако ободрить людей следовало. Я взялся сам сделать доклад о революционном прошлом Венгрии, о венгерской революции 1919 года, зачитал приказы Верховного Главнокомандующего с благодарностью личному составу полка за освобождение Белграда и овладение переправами через реки Дунай и Драва, напомнил о клятве, которую дали комсомольцы полка командованию 288-й ИАД в день 26-й годовщины ВЛКСМ - крепить дисциплину и организованность, Повышать боевое мастерство, бить врага без промаха.
