Владимир Гросман - Хроники незабытых дней

Время от времени из лесов к трубе направлялась вереница чернокожих красавиц, несущих на головах продукты для столовой. Пока хозяин каравана торговался с хозяйственником, женщин растаскивали по палаткам и, несмотря на отсутствие переводчиков, кое о чём с ними договаривались.

Не помогали даже такие проверенные средства, как угроза высылки на Родину и регулярные партийные собрания. В результате троих сварщиков уже отправили домой с венерическими заболеваниями.

За неделю перед каждым советским праздником в торгпредовском магазине в Лагосе появлялись «засланцы с трубы». Они загружали свой джип напитками, чем-нибудь вкусненьким и снова исчезали в джунглях.

В этот раз двое прибывших за покупками к 8-му марта и, видимо, крепко датых сварщиков, подрались прямо во дворе торгпредства. Как ни странно, больше всех пострадал нигериец-садовник, пытавшийся разнять драчунов. Сердобольные торгпредовцы пытались скрыть сей прискорбный факт, но садовник на следующий день явился в посольство, продемонстрировав синяки и прокушенный палец, потребовал материальной компенсации. Взбешённый посол распорядился выслать бедняг первым же рейсом. Все пожитки ребят остались на «трубе», в Москву дали телеграмму, чтобы их встречали с тёплой одеждой.

Нам с Димой надлежало проследить, чтобы они не продолжили единоборство в самолёте и не пытались смыться в Триполи или в Вене. За труды советник презентовал старый номер «Плейбоя» — подарок для отдела. Оскандалившихся представителей «гуляй-поля», так в посольстве называли городок на «трубе», привезли в аэропорт перед самым полётом в отдельной машине и рассадили по разным салонам. Взлетели глубокой ночью. После Триполи нарушители конвенции сели рядом и о чём-то шептались. Я опасался, что, выпив пива в Вене, они вспомнят старые обиды, но в аэропорту всем транзитникам сходить запретили, думаю предусмотрительный посол договорился с Аэрофлотом.

Рухнула надежда на оставшиеся два доллара купить в Вене кассету популярного у нас Джо Дассена. В самолёте стало шумно из-за набившихся в салон краснощёких австрийских туристов.

Вот и Москва. Самолёт замедлил бег и остановился. В иллюминаторы были видны голые, гнущиеся под ветром берёзы. Мела позёмка, по серому бетону, завиваясь в спирали, ползли снежные змеи. Как всегда вместе с трапом появились два солдата с автоматами наперевес и офицер пограничник. Смех и разговоры в салоне смолкли. Ветер рвал полы шинелей, и солдаты напряжённо всматривались в открывшийся люк самолёта. Несколько портило картину отсутствие овчарок. С двумя лающими собаками сцена конвоя, принимающего партию зеков на этапе, была бы полнее. Здравствуй, родная страна! Не обошлось без острых ощущений и в здании аэропорта. У таможенного контроля я оказался последним.

Таможенник с плотоядной улыбкой потребовал открыть сумку. Этого делать было нельзя. Номер «Плейбоя» в сочетании с бронзовой парочкой, совокуплявшейся с особым цинизмом, тянули на персональное дело по партийной линии. Предъявленная мною бумага с правом на проход без досмотра заметно расстроила офицера. Видя, что добыча ускользает, он заявил, что организация выдавшая ксиву, ему не известна. Я потребовал вызвать компетентное начальство. Во время препирательства, сбоку в перегородке открылась какая-то дверь и появилась улыбающаяся рожица моей жены.

Пришлось весело махать руками, изображая радость встречи, но на душе было муторно. Слава Богу, с приходом большого начальника ситуация разрешилась и я с облегчением вырвался на волю.

С трудом отбившись от наглых таксистов, мы с Ириной пошли к машине, где нас ждал Миша. Мы обнялись. По дороге домой выслушал от него новости и указания: наш с Димой отчёт о командировке с планом мероприятий будет слушаться на Правлении Агентства через неделю, на финансовый отчёт бухгалтерия дарит три дня, на закрытый отчёт для «конторы» Миша отводит аж сутки. — Хорошо отдохнул, старикё Включайся в работу.

Оказывается, в Москве прошла всего неделя. Время текло в обычном режиме. Среднестатистический гражданин успел один раз сходить в баню, раз в кино и дважды приголубить жену. А я прожил ещё одну жизнь.

Второе путешествие

Скажу честно, Африка, о которой мечтал, разочаровала меня. Даже снившийся в детстве лес оказался другим. Так порой происходит в жизни, женщина о которой грезил и наконец добился, оказывается не стоит затраченных усилий. Любви не получилось.

Сейчас, при слове Африка, память как камертон, отзывается только одной картинкой — отрезок шоссе после Ибадана, а в ушах звенит Крис Ри с его ностальгической «Road to Hell». И дело не в климате или бытовых проблемах, Индия тоже не сахар, однако влечёт к себе снова и снова. Как-то на досуге подсчитал, что провёл в этой стране почти шесть лет, летал туда более сорока раз.

Помню Индию в апреле и мае — выжженные беспощадным солнцем рисовые поля превращены в такыр, а воздух, наполненный тонкой, как пудра пылью, обжигает горло. Не приносят облегчения первые июньские дожди, которые испаряются, не успев долететь до раскалённой земли, и влажность достигает ста процентов. В июле другая напасть. Пересохшие русла рек наполняются водой и превращаются в мутные потоки, тёплые ливни льют без перерыва, как на Венере и любая царапина на коже превращается в незаживающую ранку. В августе муссоны слабеют, дышать ещё трудно, зато любая сухая палка, воткнутая в землю, вдруг начинает цвести. Всего-то четыре, максимум пять месяцев комфортной жизни в году. Я не мазохист, однако готов бросить всё и лететь в Индию в любой сезон. Исколесил её всю — от песков Гуджарата до болот Ориссы, от предгорий Гималаев до храмов мыса Каморин и везде мне было хорошо. Что это, магнетизм Востока, о котором писал «апологет английского колониализма» Р. Киплинг

В мрачном Лондоне узнал яПоговорку моряков,Кто услышал зов Востока,Не забудет этот зов.

А может быть просто там много неба?

Оно в Индии бездонно и даже в муссоны многоэтажные, пламенеющие закатным солнцем облака, не могут скрыть его глубину.

Пора вернуться к Африке. Между двумя командировками в Нигерию прошёл ровно год. Был он весь какой-то мерзопакостный — не ладилось в стране, на работе и дома. Летом выклянчил две недели отпуска и поехал с женой в Симеиз. С питанием в Крыму всегда было неважно, но в тот год особенно. В столовых только плохо обритые гусиные шеи и тошнотворные рыбные котлеты с разваренными макаронами.