Сергей Смирнов - Роман с разведкой. Интернет-расследование

Ржев

Помните строчки из стихотворения Александра Твардовского «Я убит подо Ржевом»:

«Фронт горел, не стихая,

Как на теле рубец.

Я убит, и не знаю,

Наш ли Ржев наконец?»

Немцы заняли Ржев, небольшой город в верхнем течении Волги, в начале октября 1941 года. Это был важный транспортный узел на пути к Москве. В ходе зимнего наступления советских войск немцы именно в районе Ржева смогли остановить его на наиболее близком к Москве расстоянии. В результате образовался так называемый ржевский выступ. Бои здесь начались в январе 1942 года и продолжались более года, до марта 1943-го. К осени 1942 года Красная Армия предприняла несколько попыток окружить и разгромить немецкие войска на этом выступе, но все они закончились безрезультатно. Солдаты прозвали эти бои «ржевской мясорубкой». Так велики были потери. Один из участников тех боев, счастливо уцелевший, вспоминал, описывая одну из многочисленных «долин смерти» в районе битвы за Ржев:

«Ползёшь по трупам, а они навалены в три слоя, распухли, кишат червями, испускают тошнотворный сладковатый запах разложения человеческих тел. Этот смрад неподвижно висит над «долиной». Разрыв снаряда загоняет тебя под трупы, почва содрогается, трупы сваливаются на тебя, осыпая червями, в лицо бьёт фонтан тлетворной вони». Задача немцев по обороне ржевского выступа облегчалась условиями местности, обилием лесов, болот и озёр, почти полным отсутствием дорог. А упорство русских объяснялось тем, что на этом участке расстояние от фронта до Москвы было всего 150 километров. После очередной неудачи в конце лета 1942 года советские войска на ржевском направлении начали готовиться к наступлению в условиях зимы.

Наступление советских войск в районе Ржева началось 25 ноября 1942 года, шесть дней спустя после удара под Сталинградом. Оно продолжалось до 21 декабря, принеся незначительные тактические успехи и огромные потери. Война шла почти полтора года, но очередная ржевская операция в который уже раз показала неспособность командования Красной Армии эффективно организовывать действия своих войск. Только один пример, демонстрирующий качество управления войсками только одной армии — 31 армии Западного фронта во главе с генералом армии Жуковым. Свидетель — не какой-нибудь современный писака, клевещущий на великого полководца, а военный прокурор, сообщавший об уровне организации дел в армии своему непосредственному начальнику, прокурору Западного фронта: «..Незначительная по размерам площадь была наводнена войсками, обозами, транспортом, боеприпасами, артиллерией, кавалерией и другими родами войск. Причем местность открытая, лесов нет. Вследствие чего части, обозы, транспорт, артиллерия, кавалерия смешались между собой, столпились в лощину. Противник простреливает наши боевые соединения в глубину справа и слева. артиллерийским, миномётным огнём, кроме того, бомбит с воздуха. Наши части укрытия не имеют и, скопившись сплошными толпами в лощинах и на полях, несут колоссальные потери в людях, лошадях и технике. Балки в отдельных местах покрыты тысячами трупов, лошадей, ряд полков. являются почти не боеспособными в силу колоссальных потерь в людском и конском составе. На мой взгляд, единого централизованного командования частями и соединениями, расположенными на указанном участке, нет.».

Но я отвлёкся. Пишу ведь не о полководческих талантах советских генералов, а о том, какое воздействие на ход войны оказала операция «Монастырь». Читая современную литературу по этой проблеме, поневоле начнёшь философствовать. Известно, что литераторам свойственно увлекаться теми историческими персонажами, о которых они пишут. Иногда это превращается в род влюблённости. Примером такой безответной в связи с давней смертью главного персонажа любви может служить книжка, автор которой сравнивает наступление под Ржевом в ноябре — декабре 1942 года с шахматным гамбитом — сознательной жертвой фигурой или фигурами ради общей победы в партии (http://modernlib.ru/books/vyacheslav_menshikov/rzhev_stalingrad_skritiy_gambit_marshala_stalina/read/). Он искренне влюблён в товарища Сталина. Его любовь не слепа. Он видит у кумира отдельные недостатки, например, чрезмерную жестокость и самоуверенность, но их описание нужно ему не для объективности — какая объективность при таком сильном чувстве — а для придания образу вождя глубины и сложности. По его словам, оказывается, в 1942 году Иосиф Виссарионович выдумал грандиозную комбинацию. Автор этой замечательной книги описывает ее следующим образом: «всю задумку Ставки на ведение боевых действий в 1942 году можно обозначить так: «Операция «Монастырь» — операция «Уран» — операция «Марс». «Как покажет будущее, это триединство и приведет в конце концов к финальному сражению сторон под Сталинградом, которое явится, по признанию всего мира, коренным в Великой Отечественной войне, а кое-кто из историков и политиков считает, что и во всей Второй мировой». В дальнейшем автор убедительно показывает, что когда мы говорим «Ставка», то подразумеваем «Сталин» и наоборот. Как и всякий любитель Сталина, он специализируется на мелких и больших подтасовках. Человек, мало знакомый с историей войны, может с его слов подумать, что ещё в начале 1942 года Сталин задумал этот самый магический треугольник стратегических операций. Ведь автор постоянно говорит о планах «Ставки» на 1942 год. Как будто не было страшных катастроф весны — начала лета 1942 года под Ленинградом, в Крыму и под Харьковом, бесплодных и чудовищных по потерям наступлений в районе Ржева. Не было сравнимого с трагедией лета 1941 года поражения на юге, не ставшего роковым для всего хода войны только потому, что Гитлер в головокружении от успехов погнался за двумя зайцами сразу и пожелал одновременно овладеть Сталинградом и Кавказом. Если пресловутый треугольник и возник в мозгу «великого стратега», то никак не раньше начала сентября 1942 года, когда ход военных действий позволил задуматься о возможности крупных контрнаступлений в конце осени 42-го. По мнению автора «Гамбита», Сталин, засекретив все материалы, связанные с операцией «Монастырь», сам виноват в том, что не был понят и по достоинству оценён ближайшим потомством: «Секретность и не позволяла историкам войны увидеть картину боёв 1942 года в полном объёме — не хватало её третьей части, операции «Монастырь». Теперь завеса приоткрыта. «В свете новых данных сражения под Ржевом должны рассматриваться уже не как «мясорубка», «бездарные» действия советского командования, но как оптимистическая трагедия советских воинов, защищавших свою Отчизну». И лучший перл — очаровательный, обезоруживающий своим цинизмом пассаж: «Самый главный момент наступил для советских воинов тогда, когда они, не задумываясь, до конца бились за Великую Победу. В том числе и на Ржевско-Вяземском плацдарме». Как только перестали задумываться, так и наступил для наших солдат главный момент. А то, пока задумывались, могли и в гениальности товарища Сталина усомниться. Что касается самого «Монастыря», то «это была исключительная операция советских чекистов под непосредственным руководством Верховного главнокомандующего». Говоря о придуманном им триединстве операций, автор сокрушается, что «мы, наверное, так никогда и не узнаем полной правды об этом адском замысле советского Верховного главнокомандующего». Нуда, в аду, где Сталин, несомненно, и пребывает, интервью автор сможет взять у него только когда отправится туда вслед за своим кумиром, а судя по его системе моральных ценностей, их встреча там неминуема.