Сергей Смирнов - Роман с разведкой. Интернет-расследование

Как пишет Судоплатов, к участию в операции «Монастырь» помимо жены Демьянова был привлечен и его тесть. По утверждению Павла Анатольевича, это было исключением из принятых в НКВД правил, где такая семейственность не приветствовалась. Наверное, руководство «органов» видело в ней опасность потерять полный контроль над поступками агентов. Но дело в том, что Борис Александрович Березанцев имел большую квартиру в центре Москвы, в Брюсовом переулке, и её было очень удобно использовать как конспиративную. На квартире он принимал больных, ведя частную практику, которая была ему как большому светилу разрешена в качестве исключения, появление здесь незнакомых людей не вызывало вопросов у соседей. Сюда приходили немецкие агенты, отсюда они отправлялись на квартиру Демьянова на Садово-Самотечной. Тут, уже предупрежденная отцом по телефону о прибывших «гостях», Татьяна Березанцева подносила им чай и водку, разбавленные снотворным, а после того, как они засыпали, их обыскивали, заменяли боевые патроны холостыми, а взрывчатку — её муляжом. Если принималось решение об аресте агентов, то делалось это только после того, как они покидали конспиративную квартиру и еще какое-то время имели возможность перемещаться по Москве. Всего в рамках операции «Монастырь» было, по разным данным, арестовано, уничтожено или перевербовано от двенадцати до нескольких десятков немецких агентов. Осенью 1943 года за участие в этой операции Татьяна и Борис Березанцевы были награждены медалью «За боевые заслуги». Александр Демьянов получил орден «Красной Звезды». Сохранилась его фотография того периода. На ней он запечатлён в военной форме, с погонами капитана и в ходе очередного сеанса радиосвязи с немцами. И если советский орден он получил только в сентябре 1943-го, то еще в декабре 1942-го Демьянов принял радиограмму, направленную ему от имени адмирала Канариса. В ней глава Абвера поздравлял Демьянова с награждением бронзовым Крестом военных заслуг 2-го класса с мечами. Эта награда вручалась за отличие при боевом соприкосновении с противником. За нечто подобное в СССР давали как раз Красную Звезду. Ей же обычно награждали особо отличившихся сотрудников «органов». Ну а что же Садовской?

В конце октября 1942 года Маклярский докладывал заместителю наркома внутренних дел Кобулову о промежуточных итогах операции «Монастырь». В отчете говорилось о том, что в её ходе были получены от немцев большие, исчисляемые сотнями тысяч суммы советских денег. Большая часть из них сдавалась в казну, а часть рекомендовалось использовать на продолжение операции. Наряду с прочими тратами Маклярский предлагал через агента «Гейне», то есть Демьянова, передать тысячу рублей Садовскому. Кобулов не возражал. Следовательно, даже осенью 1942 года Борис Александрович оставался участником игры. Как он при этом использовался НКВД, мне неизвестно.

Кажется удивительным, но руководители операции «Монастырь» поддерживали автора стихотворного манифеста в поддержку «немцев — освободителей» и другим способом — поощряя его поэтические труды. Не где-нибудь, а в главном печатном органе ВКП(б) газете «Правда» 2 февраля 1942 года был напечатан его перевод патриотического стихотворения армянского поэта Аветика Исаакяна! Нельзя не поражаться цинизму Бориса Александровича, но в его собственных стихах, написанных в 1942 году, заметно нарастающее отчаяние.

«Ты вязнешь в трясине, и страшно сознаться

Что скоро тебя засосёт глубина.

На что опереться и как приподняться,

Когда под ногой ни опоры, ни дна?

Мелькают вдали чьи-то белые крылья:

Быть может, твой друг тебе руку подаст?

Напрасны мечты, безнадежныусилья:

Друг первый изменит и первый предаст.

Крепись! Тебя враг благородный спасает.

С далёкого берега сильной рукой

Он верную петлю в болото бросает

И криками будит предсмертный покой».

На мой взгляд, это одно из лучших стихотворений Садовского. По-видимому, он догадывался, в какую ловушку попал, какие «друзья» его окружают. Но и на помощь «врага благородного» более не рассчитывал. В 1942 году умерла Надежда Ивановна. Ей было всего пятьдесят три. Пять лет спустя, в 1947 году, Борис Александрович написал об этом в стихотворном послании к её сестре Анне Ивановне, на попечении которой поэт остался после смерти жены:

«Закрылись взоры бедной Нади,

Лазурных глазок больше нет».

Железный каток войны катился по стране, операция «Монастырь» продолжалась, но, похоже, в Садовском её руководители больше не нуждались. О нём предпочли просто забыть, оставив доживать в Новодевичьем. Да и сам он, видя, что ход войны медленно, но верно меняется, не мог не понимать, что лучшее в его положении — это молчание. После осени 1942 года его имя в опубликованных материалах по операции «Монастырь» не упоминается.

Со временем отлов вражеских агентов был выделен НКВД в отдельную операцию под названием «Курьеры», а главной задачей операции «Монастырь» стала дезинформация противника. По словам Судоплатова, Демьянов сообщил своим немецким «хозяевам», что ему удалось устроиться офицером связи в Генштаб. Такая легенда, по его утверждению, придавала большую достоверность исходящей от него информации. По воспоминаниям же Татьяны Березанцевой, Демьянов радировал немцам, что он поступил на работу в Народный комиссариат путей сообщения. Это давало возможность, не вызывая у Абвера подозрений, сообщать ему перемешанную с правдой дезинформацию о передвижении воинских эшелонов и поездов с техникой. Версия Березанцевой выглядит более реалистичной, так немцы вряд ли поверили бы в то, что инженер-электрик с «Мосфильма» да ещё с его анкетой мог вдруг стать офицером связи Генерального штаба. Информация для Демьянова готовилась в оперативном управлении Генштаба при участии его начальника генерала Сергея Штеменко. Чтобы продемонстрировать эффективность действий организации «Престол», в некоторых газетах были опубликованы статьи с призывом усилить бдительность в связи с попытками диверсий на железных дорогах. Перед этим Демьянов сообщил немцам об успешном подрыве поезда под Горьким.

Судоплатов пишет, что дезинформация, которой немцы поверили благодаря операции «Монастырь», имела стратегический характер. Так, 4 ноября 1942 года Демьянов сообщил им, что главный контрудар в ходе начинавшейся зимней компании Красная Армия нанесёт в районе Ржева, а не Сталинграда, как это произошло на самом деле, и это наступление начнется 15 ноября. Немцы поверили в это и сосредоточили под Ржевом основные резервы. Наступление началось спустя неделю после указанного Демьяновым срока и через два дня после удара под Сталинградом. Войсками Западного фронта командовал Жуков. В своих мемуарах Судоплатов пожалел будущего маршала, а в ноябре 1942 года еще генерала армии: он де ничего не знал об операции «Монастырь» и о том, что НКВД с санкции Сталина фактически подставил его, раскрыв наши планы немцам. Наступление под Ржевом провалилось, но зато немцы не могли перебросить войска группы армий «Центр» на помощь 6-й армии Паулюса, гибнущей под Сталинградом. Не подозревавший о радиоигре Жуков «заплатил дорогую цену — в наступлении под Ржевом полегли тысячи и тысячи наших солдат».