Том Сегев - Симон Визенталь. Жизнь и легенды

Один американский разведчик, работавший в Южной Германии, в городе Бамберге, доложил своему начальству, что доказательств существования «ОДЕССА» обнаружить не смог, и высказал предположение, что эта «организация» могла быть плодом чьего-то воображения, а возможно, и сознательным розыгрышем. Дело о ней он предложил закрыть.

Доказательств существования такой организации так и не было найдено; тем не менее несколько нацистских лидеров действительно исчезли, и в самом предположении, что нацисты помогали друг другу бежать и получали помощь со стороны, ничего невозможного нет. Через несколько лет после смерти епископа Гудала были опубликованы его воспоминания, и оказалось, что он и в самом деле помогал скрываться нацистским преступникам. В любом случае, пока не было доказано, что они умерли, их – как и в случае с Эйхманом – приходилось считать живыми.

4. Первый охотничий сезон

В 1947 году Визенталь случайно познакомился с одним специалистом по генеалогии и заказал ему родословную семейства Ферингер. Он хотел разыскать капо из концлагеря Плашув Тони Ферингера по кличке Блондин Тони. Он вообще уделял много времени поиску преступников, издевавшихся лично над ним. В результате обнаружилось сразу несколько Ферингеров, и один из них, двадцати четырех лет, подошел под описание. Визенталь говорит, что подослал к нему фотографа, который тайком сделал снимок, и по фотографии Визенталь его сразу опознал. Ферингер предстал перед судом, где Визенталь выступил в качестве свидетеля обвинения, был осужден на семь лет и через три года умер в тюрьме.

Тувья Фридман, создавший в Вене первый Центр документации, писал руководству «Яд-Вашем», что уже к концу 1952 года Визенталь сумел разыскать сотни военных преступников, представших перед судом. Много лет спустя Визенталь написал Фридману письмо, в котором сообщил, что их было примерно двести.

Визенталь и Фридман находились друг с другом в постоянном – почти ежедневном – контакте и, помимо всего прочего, вместе искали евреев, работавших в «юденратах». В 1947 году Фридман послал Визенталю более восьмидесяти писем, а Визенталь Фридману – около ста. Оба они писали в деловито-формальном стиле (обычно по-немецки, но иногда и по-польски), оба делали это на официальных бланках, и оба подписывались «с сионским приветом». Содержание писем было в основном одним и тем же: они обменивались информацией о евреях, сумевших выжить, и о людях, подозреваемых в военных преступлениях, просили друг друга выяснить те или иные подробности относительно дел, которыми занимались, или взять у кого-то показания.

У Фридмана было четверо или пятеро помощников, а Визенталю помогали двое или трое добровольцев, но большую часть работы оба делали самостоятельно. Впрочем, находить свидетелей преступлений нацистов было, по-видимому, не так уж и сложно: часто люди обращались к ним по собственной инициативе. Так, два бывших узника концалегеря «Гуссен-2» сообщили Визенталю, что в гостинице «Пост» в Бад-Халле работает поваром один из охранников лагеря по кличке Ганзел. Он был очень жестоким: избивал заключенных, убивал, а особенно любил будить их, измученных каторжным трудом, по ночам и подвергать издевательствам. Визенталь проинформировал об этом полицию и Фридмана.

В общей сложности в тот год они сообщили друг другу примерно двести пятьдесят имен подозреваемых. Позднее Фридман говорил, что один только его Центр обнаружил около шестидесяти преступников и что некоторые из них предстали перед судом в Австрии или, подобно Муреру, были выданы Советскому Союзу.

Уже в тот период Визенталю были известны имена нескольких самых жестоких военных преступников, в частности коменданта лагеря смерти Треблинка Франца Штангля и доктора Йозефа Менгеле.

Менгеле был врачом, прославившимся, помимо всего прочего, своими чудовищными медицинскими экспериментами над узниками Освенцима, и его имя было к тому времени уже широко известно. Примерно через год после окончания войны газета еврейской общины даже сообщила о его аресте и попросила читателей присылать свидетельства, но эта информация оказалась неточной. Летом 1945 года американцы действительно Менгеле арестовали, но опознать его не сумели и через несколько недель отпустили.

Однако Штангль, в отличие от Менгеле, знаменит не был, и даже сам Визенталь впервые наткнулся на его имя лишь в 1948 году, когда просматривал список старших эсэсовских офицеров, представленных к наградам. Позднее один западногерманский журналист, вернувшийся из поездки по арабским странам, сказал ему, что Штангль живет в Дамаске.

Кроме Менгеле и Штангля, Визенталь очень хотел поймать также одного из ближайших сподвижников Адольфа Гитлера Мартина Бормана.

В процессе поисков Визенталю часто приходилось взаимодействовать с прокуратурами Австрии и ФРГ, а также обращаться в действовавшие тогда в Австрии «народные суды». Эти суды были созданы после того, как 8 мая 1945 года – через три дня после освобождения концлагеря Маутхаузен – временное правительство Австрии приняло решение объявить нацизм вне закона. Через несколько недель был принят соответствующий закон.

Процессы над военными преступниками сопровождались горячими спорами о способности человека вершить справедливый суд. «Я знаю, – говорил Визенталь, – что адекватного наказания для нацистских преступлений нет. Приговоры могут быть только символическими, потому что нет пенитенциарной системы, подходящей для таких чудовищных преступлений».

Еще одна проблема состояла в том, что, в отличие от израильского закона о наказании нацистов и их приспешников, законодательства Австрии и ФРГ не считали нацистские преступления чем-то исключительным. Они относились к таким преступлениям как к обычным уголовным и судили преступников на основаниих рядовых статей уголовного кодекса. Поэтому Визенталь считал, что показания военных преступников важнее, чем полученные ими наказания. «Суды, – говорил он, – необходимы нам как исторический урок и как предостережение будущим убийцам».

Но уже через два с половиной года он чувствовал глубокое разочарование. Он ходил от прокурора к прокурору, от судьи к судье, от следователя к следователю, но никто из них этой темой заниматься не хотел. А тем временем беженцы Австрию покидали, разъезжаясь по всему земному шару, и с каждым годом брать у них показания становилось все труднее и труднее.

Статистика хорошо объясняет причину разочарования Визенталя. В Австрии и ФРГ на военных преступников было заведено около четверти миллиона дел, но лишь в десятой части случаев дело дошло до обвинительных заключений и менее половины из них закончились вынесением обвинительного приговора. При этом подавляющее большинство осужденных преступников были приговорены к коротким срокам тюремного заключения. Несколько десятков смертных приговоров, в большинстве своем не приведенных в исполнение, и пожизненных заключений, тонули в море закрытых дел, смягчений приговоров, оправданий и помилований.