Александр Куманичкин - Чтобы жить

- ...Который думает о тебе дни и ночи и даже написал письмо в отдел кадров Онежского леспромхоза на предмет предстоящего трудоустройства своего ведомого Крамаренко.

- Но вреден Север для меня, - засмеялся Байда. - Так мы летим, командир?

Через полчаса взлетаем. Барражируем над своим аэродромом, к линии фронта (она тогда проходила по Одеру) не идем. Прислушиваюсь к мотору, пробую его в различных режимах. Кажется, все в порядке. Да и в воздухе обстановка спокойная. С нашего аэродрома время от времени поднимаются пары - уходят на задание.

Так проходит минут десять. Мотор мне нравится - тяга отличная, работает четко, и я уж было решаю идти на посадку, как вдруг наземная станция наведения передает:

- Над Кюстрином - десятка "Фоккеров-190".

Кюстринский плацдарм в те недели войны был одной из горячих точек фронта. Противник удерживал город Кюстрин на правом берегу Одера, и это беспокоило наше командование, хотя развернуть войска для серьезного удара немцы не могли ввиду того, что плацдарм был слишком мал. Бои там шли ожесточенные, фашисты пытались поддержать свои войска, расположенные в Кюстрине, с воздуха.

Вот почему, услышав информацию с земли, я почти автоматически командую Сергею:

- Идем на Кюстрин.

- Я понял.

Набираю высоту и размышляю: мотор у меня новый, жалко его - техники старались. Неизвестно, как бой сложится. Нас ведь только двое. И хоть в бою перегрузки мотора неизбежны, надо постараться поберечь двигатель...

Между тем мы уже приближаемся к Кюстрину. Высота у нас приличная - 3000 метров. Идем со снижением - стараюсь разогнать машину, не давая максимального числа оборотов.

- Серега, цель выбирай самостоятельно.

- Понял, командир.

Прекрасный все-таки парень, мой ведомый. Ниже нас, на высоте 2000 метров, видим восьмерку "фоккеров" с подвешенными бомбами, перестраивающихся в правый пеленг. Время не ждет, ибо, закончив перестроение, они начнут сбрасывать бомбы на наши войска. Резко снижаемся, используя запас высоты, набираем скорость.

- Байда, атакуем замыкающую пару!

Быстро сближаемся. Противник нас не видит.

- Ну, сейчас вы у нас отбомбитесь!

Бью по ведущему группы. Горит! Серега открывает огонь по второму самолету - "фоккер" переходит в беспорядочное падение. Гитлеровцы заметались: лихорадочно сбрасывают бомбы на свою территорию. Так-то оно лучше будет! Второй атаки не потребовалось - немецкие летчики поспешно покидают район схватки.

Мы их не преследуем: мой мотор и так работает на пределе. Атака врага сорвана - можно возвращаться домой.

- Серега, - передаю я Байде, - думаю, что в леспромхозе пока что обойдутся без тебя. Летать ты еще не разучился.

- Спасибо, командир, - проникновенно отвечает Сергей, - век помнить буду. Вы отцы, мы дети ваши...

А через несколько дней нам с Байдой довелось участвовать в знаменитом воздушном бою над плацдармом наших войск на левом берегу Одера. В то утро в воздух поднялись пары: Кожедуб - Громаковский, Стеценко - Орлов, я Крамаренко. Вышли мы, как обычно, на свободную охоту, каждый в свой квадрат. Вдруг слышу голос Кожедуба:

- Нахожусь над плацдармом. Вижу десятка два "фоккеров". Все ко мне!

Меняю курс, иду на помощь Ивану. Сергей следует за мной. Кожедуб, не дожидаясь подкрепления, начинает атаку и сбивает ведущего. Громаковский не отстает от Кожедуба, и второй "фоккер" факелом идет к земле. Мы поспеваем в тот момент, когда гитлеровцы после небольшого замешательства начинают приходить в себя. Бой разгорается с новой силой. На каждого из нашей шестерки приходится по четыре вражеских самолета. Но нам к таким боям не привыкать. Иду на сближение с "фоккером" и в упор расстреливаю его. В это время гибнет Гриша Орлов. Атаковав "фоккер" и поразив его, Орлов проскакивает вперед, но гитлеровец доворачивается и с короткой дистанции расстреливает машину Орлова.

Бой не утихает. Кожедуб настигает очередного "фоккера" (всего в этом бою он сбил три самолета), то же самое делает и Громаковский. "Фоккеры" начинают сбрасывать бомбы, не долетев до цели. И уходят восвояси. Все в порядке. Можно возвращаться домой.

А последний боевой вылет был у нас с Сергеем Крамаренко 30 апреля. К этому времени воздушные бои практически прекратились. У немцев не хватало бензина, не было взлетных площадок. В Берлине гитлеровцы использовали для взлетных полос участки бетонных автострад. Но война продолжалась, и мы по-прежнему поднимались в воздух для штурмовки фашистских войск, пытавшихся прорваться на запад из окруженного Берлина.

30 апреля нас вызвал Чупиков.

- Немцы пытаются выйти из окружения, - сказал командир, - их прикрывает большая группа "фоккеров". Ваша задача - не дать противнику прорваться.

Поднимаемся в воздух и почти сразу же видим "фокке-вульфы". Один, два, три, пять... восемь... десять... тринадцать... шестнадцать...

- Серега, атакуем! - командую я.

- Понял, - Крамаренко, как всегда немногословен.

Идем наперерез "фоккерам". Немцы, заметив нас, начинают сбрасывать бомбы. Но делают это только первые восемь машин. Вторая восьмерка курса не меняет. Все ясно: эти будут бомбить, а первые - вести с нами бой. Как бы не так!

Уходим от группы прикрытия.

- Серега, атакую первое звено!

У нас преимущество в высоте и скорости (к "фоккерам" подвешены бомбы, которые в данный момент затрудняют действия врага). Гитлеровцы, видно, не ожидали такой стремительной атаки и, понимая стратегическую бесперспективность боя, начали сбрасывать бомбы и уходить. Я атакую немецкий самолет и открываю огонь.

- Командир, сзади два "фоккера"!

Вайда спешит мне на помощь. "Фоккеры" Из группы прикрытия настигают меня, и положение мое становится критическим. Сергей, не раздумывая, бросает машину наперерез, видимо решаясь на таран - другой возможности прикрыть меня у него сейчас нет. Но немцы не принимают вызова. "Фокке-вульфы" уходят в сторону, и я добиваю атакованного врага. Тридцать шестой сбитый мною самолет падает где-то на западной окраине Берлина.

- Идем домой, Серега! Все в порядке.

- Понял, командир.

Через некоторое время мы были уже на своем аэродроме.

...Надо сказать, что приближение окончания войны в эти дни ощущалось во всем. И прежде всего в поведении летчиков врага. В их действиях появилась какая-то обреченность, безнадежность. Еще неделю-две назад гитлеровцы сражались упорно и ожесточенно. И вдруг... Словно какая-то пружина сломалась. Завидев наши самолеты, "фоккеры" беспорядочно сбрасывали бомбы, мало заботясь о том, куда они упадут. Гитлеровские асы избегали боя, даже имея численное преимущество. Неужели и правда конец близок?

Нутром чувствую, что скоро долгожданная Победа. И хотя не очень представляю себе, как это вдруг все прекратится - полеты, бои, атаки, сбитые самолеты, - понимаю: война вот-вот кончится. Что там дальше? Говорим об этом после полетов, на аэродроме, в штабе.