Дмитрий Петров - Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие

Я считаю, эта критика была правильной».

Подобный текст – «Ответственность перед народом» – напечатала «Юность».

В этих статьях всё правильно. Всё очень по-советски. Так, и никак иначе, только и мог вести себя «шестидесятник» – не писатель-подпольщик, не готовый на жертву антисоветчик, не идейный борец с коммунизмом, вроде уже сидевшего в тюрьме издателя самиздатовского журнала «Синтаксис» Александра Гинзбурга, а «противоречивый советский прозаик, находящийся в творческом поиске». Главное – соблюсти формальности. Написать понятные им слова. Чтоб отстали. Чтоб конец пришел опале. Чтоб спокойно писать. Чтоб на «Ленфильме» не закрыли картину «Когда разводят мосты», чтоб какое-то время не занимать по знакомым деньги…

Это многое объясняет. Например, такие слова: «Меня вдохновляет оптимизм нашей марксистско-ленинской философии. Наш светлый и мужественный взгляд на мир – это главное, что объединяет все поколения советских людей <…> Я никогда не забуду обращенных ко мне… слов Никиты Сергеевича: "Работайте. Покажите своим трудом, чего вы стоите"».

Состояние, испытанное Аксеновым, боксеры зовут грогги – средней силы вырубон. Рассыпанность. Когда не только зал в глазах троится и четверится, а ты сам пятеришься внутри.

Он не забыл. Ни слов. Ни криков перекошенного зала. Ни воздетых кулаков владыки. Тот орал: покажите! Аксенов – показал.

4

Оттепель, март, шестьдесят третий,Сборище гадов за стенкой Кремля,Там где гуляли опричников плети,Ныне хрущевские речи гремят.Всех в порошок. Распаляется боров.Мы вам устроим второй Будапешт!В хрюканье, в визге заходится свораРусских избранников, подлых невежд.

Вот мы выходим: четыре Андрея,Пятеро Васек, бредем из Кремля…. . .Ржут прототипы подонков цековскихС партобилетами на грудях[72].

5

Эти стихи вышли сорок лет спустя.

А тогда реванш брали красные ортодоксы. На июньском Пленуме ЦК КПСС, посвященном идеологии, партия ставила задачу «обеспечить победу идеологии коммунизма», обличала писателей-«дегтемазов» и требовала «привести в порядок все виды идейного оружия». В ту пору уже готовился к изданию угрюмо-погромный роман Ивана Шевцова «Тля», вышедший в следующем, 1964 году. Писались и веселые-задорные заметки Аксенова о фестивале в Мар-дель-Плата «Под небом знойной Аргентины». Но выйдут они только в 1966-м[73].

К этому времени СССР снова слегка оттаял. Воцарилась освежающая прохлада. Культурная жизнь текла без особых драматических всплесков. Впрочем, поворот к перемене климата наметился уже в конце лета 1963-го, когда Твардовский прочитал Хрущеву продолжение своей знаменитой поэмы о Василии Теркине – сатиру «Теркин на том свете».

…Там – рядами по годамшли в строю незримомКолыма и Магадан,Воркута с Нарымом.<…>

Из-за проволоки тойБелой-поседелойС их особою статьей,приобщенной к делу. <…>

Память, как ты ни горька,Будь зарубкой на века!

Хрущев был человеком отнюдь не слабонервным. Шолохов, также слушавший поэму, хохотал, вождь сидел молча, не выражая никаких эмоций. Можно ли публиковать поэму? – спросил Твардовский. Хрущев промолчал – сделал вид, что не слышит. Тогда спросил Аджубей. Снова молчание. Твардовский сник. Но тут Аджубей утащил его в другую комнату, позвонил в «Известия» и велел поэму печатать. Хрущев, дескать, разрешил. Эту историю, говорят, рассказал сам Твардовский, когда записывал поэму на радио.

Написанная в 1954 году и пережившая немало переделок, она ждала своего часа. И вышла в «Известиях» в конце лета 1963-го. Публикацию повторил «Новый мир».

Для консерваторов это был удар. Ведь начало же «всё вставать на места»! А тут – снова воспоминания о репрессиях, насмешки над незабвенным генералиссимусом, и главное – над самими сторонниками жесткой линии. Ведь разве не им – а кому ж еще? – ищущим везде крамолу и готовым ее искоренять, посвящен этот вот фрагмент:

Не спеши с догадкой плоской,Точно критик-грамотей,Всюду слышать отголоскиНедозволенных идей.

И с его лихой ухваткойПодводить издалека —От ущерба и упадкаПрямо к мельнице врага.И вздувать такие страстиИз запаса бабьих снов,Что грозят Советской властиПотрясением основ.

Как можно печатать такое в «Известиях» в разгар наведения порядка в искусстве?

А вот издали ж! Хитер Глава. Не идет до конца. И нам руки связал, и органам. В том числе и самым главным, о которых – и как терпит Шелепин? – этот Твардовский вон что пишет:

– Там отдел у нас Особый,Так что – лучше стороной…

– Что ж, Особый есть Особый. —И, вздохнув, примолкли оба…

И вовремя. Потому что, молчаливо дозволив Аджубею печатать поэму, Хрущев попутно дал понять «литературным автоматчикам партии»: не спешите. Когда объявлять морозы, когда жару, а когда оттепели – дело мое. Я решаю, куда идет страна. И в том числе – литература.

И граждане мой курс поддерживают. Точно так же, как только что долбили ретивых юнцов, теперь хвалят нового Теркина: «Развернул газету. Вздрогнул. «Теркин!» Залпом прочел все. Второй раз читал не спеша. И смеялся, и грустил, и зябко поеживался». «Несмотря на гротескную форму, поэма А. Твардовского – песнь о настоящем русском человеке…» «Нахожусь под впечатлением чего-то большого, полностью не охваченного разумом…» И напрасно вы, товарищ Грибачев, тискаете в «Октябре» всякие статейки про что теперь выходит «Теркин против Теркина». Не спешите сшибать лбами «идейно выверенного» солдата из «Книги про бойца» с «сомнительным» из «Того света». Не вам ли Александр Трифонович там же посоветовал:

Не ищи везде подвоха,Не пугай из-за куста.Отвыкай. Не та эпоха —Хочешь, нет ли, а не та!

Глава 5

Бочкотара

1

И впрямь – не та. Твардовский читал «Теркина» Хрущеву на встрече с разноплеменной писательской тусой (хоть и без иностранцев в зале). К нему на Черное море привезли участников конгресса Европейского сообщества писателей, что проходил с 5 по 8 августа 1963 года.

Эта организация, основанная в 1958 году в Неаполе по инициативе итальянского прозаика Джанпаттисты Анджолетт и объединявшая более тысячи литераторов из 23 стран, в отличие от тогдашнего Пенклуба, считалась площадкой литературного диалога Востока и Запада. Ее члены, согласно уставу, были обязаны «содействовать развитию духа дружбы и сотрудничества между народами». Сообщество в целом держалось столь свойственной многим европейским интеллектуалам леволиберальной позиции равной удаленности, осуждало, с одной стороны – антикоммунизм и колониализм, а с другой – ужасы ГУЛАГа, и признавалось в СССР «форумом здравомыслящих творческих деятелей». В 1963 году в нем состояли 150 советских литераторов.