Яков Цветов - Синие берега

- Не бойся, иди. Подхвачу, если что, - подбадривал ее Саша.

- Я не боюсь, я не боюсь, - невнятно произнесли отвердевшие губы Марии.

Слабость все больше одолевала ее, уже одолела, совсем одолела, еще минута - и она не в силах будет и шагу ступить. Но сделала шаг, другой, третий, она двигалась, задыхалась и двигалась.

Крутые облака низко катились куда-то наискось, в сторону.

Вот и берег. Шагов пятьдесят, не больше, устало прикинула она, даже сорок. Она шла, шла. И все же это далеко, сорок шагов, пусть тридцать...

- Голуба, - обернулся Данила, - поднатужься, ладно?

- Да, - откликнулась Мария, - да... - Почувствовала, что вода убывает, убывает, она уже покрывала только живот, уже у колен плескалась.

Берег! Берег! Обессиленная, на четвереньках, Мария выкарабкалась из воды.

Колея выходила из реки и, впечатавшись в прибрежный песок, вползала в кустарник, разделенный просекой. Данила осмотрелся. За кустарником начинался проселок. Проселок бежал в селение, выступавшее вдалеке. Туда податься? Нет. После того, как его обстреляли из села, он опасался селений. Что делать? "Ну перешли реку. И - куда? Вслепую же... Недолго и немцу в руки попасть". В самом деле, куда направиться? Вопрос этот встал перед ним со всей жестокой определенностью. Он пытался утешить себя, представляя положение не таким безвыходным. "Ну прорвался где-то немец. Ну ходит по нашим тылам. Не паникуй, рыжий. Страх видит и то, чего нет на самом деле".

По проселку пылила телега. Данила пристально следил за ней, телега медленно приближалась. Будто желтоватый дым валил из-под копыт лошади в оглоблях. В такт бегу лошадь мотала головой. "Хорошо б свой, русский..."

- Н-но! - услышал Данила. - Н-но!..

"Свой... Свой... - обрадовался. И тут же мелькнуло: - А свой ли?.." Лошадь выскочила на просеку и двинулась к броду.

- Стой, друг. - Данила высунулся из зарослей. Седой человек с морщинистыми щеками от неожиданности даже выпустил вожжи из рук. Лошадь почуяла, что на нее смотрят, вскинула голову, заржала. - Какое то село, друг, а?

- Яке село? - с подчеркнутым удивлением переспросил возница. - На що воно тоби те село, дурень старый. - Человек с морщинистыми щеками рассерженно сбил картуз на затылок. - Ось що. Швидче тикай видсиля, поки пули не схопив. И сосункив оцих тягни. Там ось, - боком повернулся к селенью и ткнул кнутом в воздух, - хрицев повнесенько... Ховайся! сказал, понизив голос, будто кто-то мог его подслушать. Он подхватил вожжи. - Н-но! - решительно рявкнул, и лошадь осторожно ступила в воду.

"Никуда дело, - помрачнел Данила. - Совсем никуда. Влипли..." Сознание, что оторваны от всех, что остались одни и совершенно неизвестна обстановка, удручало. Он заметил, Мария смятенно смотрела на него. Обычно спокойный, Саша растерянно сжал губы, опустил голову.

- Ладно, хлопцы, - выговорил Данила наконец. - Понял, что нужно делать.

- Что? - выпрямился Саша и посмотрел на Данилу в упор.

- Подожди, еще поразмыслю.

Но думать было уже не о чем. Все ясно, все устрашающе ясно. Надо поворачивать в обратную сторону, на юг, что ли. "Раз немец везде тут, значит, Бровченко отошел. А может, а?.. Били же на рассвете орудия, снова вспомнил. - Слыхал же... Выходит, где-то еще держатся наши". В надежде нет ничего предопределенного, ничего обязательного, просто без нее нельзя сделать следующий шаг.

И они шли дальше. Шли вдоль берега, по течению вниз, оглядывались, озирались. Обходили селения, забирались в рощи, в кустарники, когда те появлялись на пути.

"На родной земле к своим людям не свернуть? - горестно размышлял Данила. Он покачивал головой. - И не поверил бы, ей-богу, в такое, скажи мне кто..." Он еще не совсем постиг законы войны, на многое смотрел как человек мирный.

Под ноги легла тень, она скользила, передвигалась по прибрежному песку, показывая след бредущего по небу облака. Шли молча, сломленные усталостью. Данила уже не искал свою часть. Хоть к какому-нибудь подразделению прибиться. Но дорога пустынна.

Показались несколько сосен, одиноких, пыльных, со слегка наклоненными стволами, тоже пыльными.

- Сашко, - прервал Данила молчание. Саша вопросительно взглянул на него. - Влазь-ка вон на сосну. Может, чего и заметишь, а? Биноклю на!..

Саша скинул вещевой мешок, прислонил винтовку к стволу и, сдирая кожу на коленях, вскарабкался на высокую, сукастую сосну.

- Подкрути окуляры под свои глаза, - напомнил Данила. Задрав вверх голову, смотрел он, как Саша, одной рукой прижимая бинокль к глазам, другой подкручивал окуляры, наводил на резкость. - Видишь чего, нет?

Саша всматривался вдаль. Увидел слабую линию пролета моста.

- Мост, дядь-Данила, - бросил вниз, не опуская бинокля. - Километра с полтора отсюда.

- Мост, говоришь? Плохо, раз мост. Немец. - Данила совсем пал духом. "В мешке... Никуда не деться..." - А на мосту чего? Приглядись.

- Увидишь разве? Пустой вроде мост.

Выхода не было. Данила решил все же подойти к мосту поближе, а там понаблюдать, выяснить обстановку. "Терять нечего, так и так - крышка".

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Он не мог оторваться от сна, хоть и слышал над собой голос Валерика. Голос Валерика он узнает среди тысячи других голосов. Чего он хочет, Валерик? Чего он хочет?..

- Сами приказали разбудить через полтора часа, а уже минут десять тормошу вас, и - никак, - жаловался Валерик.

Андрей медленно постигал смысл того, что говорил Валерик. Веки, чувствовал он, тяжелы и не поднять их, и окончательно не пробудиться. Глаза еще заставлены сном, и сон продолжает развертываться перед ним. Вот подкатывает к перрону поезд. Мама и Танюша с Адмиральской двадцать три выходят из вагона. У них сияющие, радостные лица. Он встречает их. Он тоже доволен. Вечером, помнит он, все отправятся в Большой театр. Он берет их чемоданы, легко несет. Входит в вокзал. Какой-то чужой вокзал, весь из мрамора и стекла, с лепным золоченым плафоном. Никогда не был он здесь. Никогда, - подсказывает память, отделяясь от сна. И какие-то люди рядом, у них точные, определенные лица, но у него нет знакомых с такими лицами, ни разу не встречал их... Как появились они перед ним? Но это же сон, думает он во сне. В снах так же мало логики, как и в жизни, из которой возникают сны... Что-то происходит, что-то хорошее, но он уже не поспевает за этим, начинает отставать...

Где же он, где?.. Он вынырнул из цепкой глубины сна и старался разобраться - что с ним на самом деле и что не на самом деле.

- Да подымайтесь же! - теребил его за плечи Валерик. - Сами ж приказали, а сами спите. Подымайтесь, а, товарищ лейтенант!..

Андрей задвигал кулаками - протирал глаза. Где ж он?.. Помнилось, повалился он прямо на землю, а проснулся вот, и под ним шинель. Кто ж подстелил, как не Валерик. Андрей и не слышал, не чувствовал, как тот поворачивал его с боку на бок и подсовывал шинель, сон сморил его враз.