Джордж Кеннан - Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана

Был и еще один аспект польской проблемы, которым мне пришлось заниматься в те месяцы в Москве, - западные границы будущей Польши.

18 декабря 1944 года я прочитал в "Правде" статью Стефана Йедриховского, руководителя отдела пропаганды Люблинского комитета, писавшего, что будущая западная граница Польши должна была бы пройти от Штеттина по Одеру - Нейсе до северной границы Чехословакии. Из материалов "Правды" было очевидно, что советское правительство поддерживает эти заявления. Я тогда не знал, что по этому вопросу в значительной мере уже достигнута договоренность на Тегеранской конференции год назад. Поэтому я позволил себе сразу же довести до сведения посла некоторые свои мысли по этому вопросу. Я начал с того, что у поляков нет ни людских, ни технических ресурсов для освоения вновь приобретенных территорий на Западе. Поляки не смогут также защитить эти земли своими силами, а оттого их зависимость от Советского Союза усилится. Русские об этом хорошо знают. Они понимают, продолжал я, "что граница по Одеру неизбежно, повлечет за собой превращение любого польского режима в региональный, зависимый от СССР, а сама западная польская территория неизбежно превратится в зону советской экономической, политической и военной ответственности. То обстоятельство, что статья Йедриховского занимает в "Правде" столь видное место, свидетельствует, что русские определенно решили, что граница зоны их прямой политической, экономической и военной ответственности должна пройти на западе по Одеру и нижней Нейсе, и они, пользуясь случаем, оповестили об этом мировую общественность... Это лишает реальности всякую идею о свободной и независимой Польше, значит, что в Центральной Европе появится граница, которую можно будет защищать только с помощью постоянного присутствия значительных вооруженных сил. Несмотря на необоснованно оптимистичный взгляд Черчилля относительно того, что около 6 миллионов человек найдут себе новое место жительства в Германии, эта перемена создаст серьезные социально-экономические проблемы, трудноразрешимые и оставляющие незначительные возможности для стабильности в этом регионе. Этот процесс может протекать только за наш счет и за счет англичан.

Мы не сможем предотвратить реализацию этого проекта... Но я думаю, было бы нереалистично с нашей стороны не дать настоящей оценки этому процессу и тому влиянию, которое он окажет на будущее Европы. Не вижу, почему мы должны делить с кем-то ответственность за те осложнения, которые он за собой повлечет".

Этот меморандум был написан за шесть недель до дискуссии по польскому вопросу на Ялтинской конференции. Я цитирую его здесь, поскольку он дает представление о нереалистичности подхода Рузвельта к проблемам Восточной Европы в последние месяцы войны. Уже год назад, во время Тегеранской конференции, следовало понять, что, расширяя территорию Польши на Запад на две сотни миль за счет Германии, союзники тем самым соглашались на создание польского государства, которое могло быть только советским протекторатом. Неестественную границу по Одеру - Нейсе могли защищать только вооруженные силы, превосходящие по мощи вооруженные силы, созданные самой Польшей. Поляки также не могли в деле обороны этих земель положиться и на западные державы. Все это уже было известно по опыту 1938-го и 1939 годов. Даже тогда западные державы показали свою недостаточную силу. Ввиду границы по Одеру Нейсе немцы могли бы заявить гораздо более резонные претензии к Польше, чем выдвигал Гитлер в 1939 году. Польша, получив значительную часть немецкой территории, должна будет, в интересах собственной обороны, обеспечить поддержку русских и принять значительную часть их условий. В этих обстоятельствах не имело особого смысла обсуждать со Сталиным и Молотовым состав будущего польского правительства, как если бы могла существовать подлинная независимость Польши.

Все документы по польскому вопросу, на которые я ссылался в предыдущей главе, были или полностью приватными (я их вообще никому не показывал), или являлись памятными записками для посла. Он их обычно не комментировал, и я не помню, представлялись ли какие-то из них в Вашингтон. Кроме случая с Гопкинсом, я не мог обсудить свои соображения с кем-то из руководящих лиц. Но если бы такая возможность и появилась, то мне, скорее всего, ответили бы, что ни Польша, ни другие страны Восточной Европы не окажутся под протекторатом России, так как сейчас разработан план создания международной организации, которая защищала бы мир между народами и обеспечивала стабильность послевоенных границ.

Конечно, я знал о планах создания ООН, из чего Госдепартамент не делал секрета. Думаю, что с помощью такого рода планов послевоенного порядка наш госсекретарь компенсировал невозможность реально влиять на политику в военное время и стремился придать некую значительность своим действиям. Когда я вернулся в Россию, наше правительство, как и английское, стремилось склонить русских вступить в переговоры о создании этой международной организации. На мой взгляд, такая политика была лишена истинной мудрости и даже, по-моему, достойна сожаления, поскольку усиливала впечатление, будто это нам нужны были сотрудничество и дружба советской стороны, будто мы почему-то не можем решать послевоенные проблемы без демонстрации нашему общественному мнению сотрудничества Большой тройки (Сталина, Рузвельта и Черчилля). Это могло только усилить позиции русских на переговорах и повысить уровень их требований. Но мои размышления не имели в ту пору особой ценности в глазах моих руководителей в Вашингтоне.

Глава 9.

Москва и победа в Европе

Русские наконец согласились принять участие в указанных переговорах, и с 21 августа по 22 сентября 1944 года прошла первая фаза конференции в Дамбартон-Окс по вопросу создания международной организации. Помимо вопроса о роли России и сама идея создания подобной организации не казалась мне особенно плодотворной. 4 сентября 1944 года я кратко записал свои размышления по поводу сообщений в прессе о дискуссиях на этой конференции:

"Общая концепция организации международной безопасности исходит из положения о том, что при сохранении статус-кво удастся избежать войн в Европе и решать европейские проблемы в интересах нашей страны. Вместе с тем опыт Священного союза, Лиги Наций и других подобных организаций, основанный странами, желавшими сохранения существующего статуса, свидетельствует о том, что подобные организации служат своей цели, пока их существование поддерживается интересами великих держав. Если они не соответствуют меняющимся интересам той или другой великой державы, в таком случае эти структуры не могут помешать этим державам изменить сложившуюся ситуацию. Международная политическая жизнь представляет собой некую меняющуюся реальность, и к ее эффективной долговременной регуляции способны только такие системы, которые являются по природе своей достаточно гибкими, чтобы адаптироваться к постоянно меняющимся интересам вовлеченных в них стран.