Маленький принц и его Роза. Письма, 1930–1944 - Антуан де Сент-Экзюпери
Напишите мне, пожалуйста, много-много писем. Консуэло, будьте моим утешением. Времена такие горькие.
«Мне очень нужно написать отличную книгу в тени деревьев!» Антуан – Консуэло (Алжир, март 1944)
Как вы там? Какая у вас жизнь? Расскажите хоть немного о себе, любовь моя.
Таволга, мне необходимо писать толстую книгу в тени деревьев! Мне кажется, здесь я в унылом болоте. Говорят, но очень туманно о моей командировке на несколько дней в Соединенные Штаты, кажется, не все потеряно, но настанет еще не скоро, очень-очень не скоро! А политика такая запутанная, такая неприятная штука. Господи, как всему тут не хватает любви!
Скоро, если я скоро вас увижу, я забуду все горести земли.
Прижимаю тебя к сердцу. Я разучился тебе писать, потому что никогда не получаю ответа! Но мне так надо говорить с тобой: столько тебе надо сказать.
ТВОЙ АНТУАН
151. Консуэло – Антуану
(Нью-Йорк, весна 1944)
Любовь моя, моя любовь,
Мне без вас так одиноко. Скажи мне немедленно, что после этой разлуки мы никогда, никогда, никогда не расстанемся. Если Бог соединит нас вновь, то навеки.
Мне очень грустно, я несчастна. Друзья говорят, что вы меня совсем не любите! Что я глупо делаю, что трачу жизнь на ожидание вас. Но я уже отдала вам свою жизнь. Я знаю только вас. Я люблю только вас. Мой дорогой, поклянитесь, что с моими бедами покончено, покончено навсегда. А вам нечего опасаться – моя жизнь здесь – она в строгости по моей воле и из опасения, что какие-нибудь ваши друзья огорчат и вас своим враньем. Я пишу книгу с Ружмоном, он исправляет мой французский[301]. Он часто меня мучает, но он защищает меня от всех. У меня здесь нет никого, к кому обратиться с просьбой. Друзья и подруги Нел и Над[302] не помогают мне ни в чем. Даже мадам Маккэй сказала Дени[303]: «Ах, если бы Антуан вернулся свободным и женился на Нада!» Как я могу раскрыть свое сердце и свое горе?! Дени смеется, но однажды ты приедешь, мой муж, и увезешь меня. И правыми окажемся мы с тобой. Я люблю тебя – будь добр к себе и ко мне. Я больше не сплю, думая о тебе. Где ты, любовь моя? Мое сердце кровоточит из страха за тебя.
ТВОЯ БЕЗУМНАЯ КОНСУЭЛА, КОТОРАЯ РАЗУМНО СЕБЯ ВЕДЕТ.
Рушо повезет меня сегодня в воскресенье ужинать за город вместе с др. Курно[304].
Вся твоя, твоя
152. Консуэло – Антуану
(Нью-Йорк, весна 1944)
Дорогой,
Я только сегодня узнала, что по French Liaison письма доходят очень быстро. Я посылаю вам это письмо в надежде, что вы скоро получите эти несколько слов от меня. Я часто посылаю вам письма, но, может быть, мой французский так непонятен, меня трудно читать, и мои письма застревают по дороге… Но когда-нибудь ты их получишь, я не сомневаюсь.
Ты даже не можешь себе представить, до чего я одна в этой столице. К счастью, у меня не было ни родни, ни верных друзей, которые избаловали бы меня своим вниманием. Живу с помощью кино, одной хорошей пьесой в год и твоими письмами… Люблю гулять за городом. Это моя единственная радость. Не знаю, почему я наняла квартиру в Нью-Йорке. Я просто не знала, что делать, когда пришло время покидать Бикман Плейс, 35… Я потерялась без тебя, полно долгов и лекарств… сиделки, врачи, ушли все мои деньги… Я научилась, даже болея, обходиться без них. Умею уже делать сама себе уколы… от астмы. Каждую ночь неотвратимо просыпаюсь в три часа, колю себе эфедрин и думаю, а у тебя сколько сейчас времени… Сегодня утром я не очень-то… День (пасмурный), и несмотря на красивые цветы, которые я себе купила, возвращаясь после обеда (в Ле Моаль[305]) на Третьей авеню, мне совсем не весело. Может быть, сделаю сегодня хороший рисунок в цвете, повеселее, чем мое лицо старой куклы. А если работа не пойдет, лягу и перечитаю твое письмо. Дорогой, я целую тебя с такой нежностью!
Твоя
КОНСУЭЛО
153. Консуэло – Антуану
(Нью-Йорк, 21 апреля 1944)
Тоннио, дорогой,
Я получила от вас страничку, любовь моя. Я так тревожусь за ваше сердце, за вас в этой войне. Не оставляйте меня одну на этой планете, Тоннио!
Знаете, муж мой, это мое письмо деловое. Я в затруднении из-за своей квартиры в Нью-Йорке. Меня просят подписать договор на следующий год с октября 1944 по октябрь 1945. А мне не хватает смелости. Эту квартиру я обставила сама, обставила с любовью, для вас, чтобы вас ждать! Мне здесь хорошо, но она дорогая, а в Нью-Йорке сейчас нет свободных квартир. Почти нет и свободных комнат в гостиницах. Совсем как в Вашингтоне. Так что же делать? Уезжать из Нью-Йорка? Подписывать еще на год? Надеюсь, что письмо успеет к тебе. У меня есть еще время, подписывать нужно 15 июля. Все вокруг ждут квартир! Я рискую. Я хочу твоего совета, даже если твое «да» придет с опозданием. Жизнь здесь с каждым днем дороже, да и повсюду, я думаю. Я не знаю твоих планов о нашей с тобой будущей жизни. Наверное, ты и сам их не знаешь. Теперь никто ничего не знает, двигаемся на ощупь, как ты говоришь. Но я не умею на ощупь. Не умею на ощупь. Научусь. Но, благодарение Господу, я точно знаю: то, что он дал, никому не отнять – даже дьяволу; и поэтому достаточно обратиться к нему и сказать: «Господи Боже, помоги мне, я бедна, грустна, уродлива. Сделай меня красивой! Люби меня! Верни мне свою милость!» И когда говоришь с ним так, от всего сердца, если он вернет вам жизнь, то вернет ее с Благодатью. И вот так, после тысячи и одной ночи я снова нашла тебя, после стольких весен, когда для меня не было цветов! Воры могут только красть аромат наших цветов… я буду жить и умру, покрытая цветами…
Ах! Я потеряла твою телеграмму, в которой ты говоришь, что за три месяца за квартиру будет заплачено из аванса от Хичкока. Хичкок хочет видеть твою телеграмму. А я ее потеряла! Да, так вышло. Где-то тут в разъездах. А я рассчитывала, что за квартиру будет заплачено, целых три месяца, а подтверждения у меня нет. Ты можешь послать мне то, что он просит? Дорогой! Быстро, телеграфируй мне еще раз. (Поверьте, я ничего не брала, кроме моего пособия[306]. Никаких денег от Хичкока. Он очень строг в делах – и он прав! Ему нужно подтверждение от тебя!) Напиши мне насчет этого и о квартире. Твоя жена
КОНСУЭЛО ПРИСТАВУЧКА
Думаю, что смогу жить в гостинице, если ты захочешь!
Все, что ты решишь относительно моей жизни, я уже приняла. (Но только не то, чтобы Хичкок подумал, что ты не любишь
