Вильгельм Прюллер - Солдат на войне. Фронтовые хроники обер-лейтенанта вермахта. 1939 – 1945

Все эти дни ты будешь до последнего ждать меня – я же написал, что приеду в канун Рождества. И даже сегодня утром у тебя еще останется надежда, и днем тоже; и так будет до тех пор, пока ты не зажжешь елку. И тогда ты наконец осознаешь, что я не приеду, что я не смог не исполнить свой долг здесь на фронте, лицом к лицу с врагом… и, может быть, ты представишь себе, как я провожу эти часы здесь, в разрушенной избе, куда смерть подобралась так близко.

Я не знаю, нападут ли русские в течение нескольких следующих часов, и, если здесь все для меня закончится благополучно, я не знаю, не упадет ли в следующее мгновение на наш домишко снаряд, не превратит ли всех нас, тридцать человек, в груду головешек… но я знаю, что ты стойко перенесешь то, что я от тебя далеко, и что наши сердца и наша любовь станут от этого еще чище и нежнее. Мы зачали наших детей в самые счастливые часы нашей жизни; посмотри сегодня в их счастливые, сверкающие глаза, и ты сама будешь счастлива и горда за нас, солдат, которые дают возможность детям испытать эту радость. Подумай о многих женщинах, потерявших своих мужей, о детях, отцы которых покоятся где-то в чужих землях, о матерях, чьи сыновья никогда уже не вернутся. Им пришлось вынести гораздо больше.

Я знаю и то, что ты почувствуешь глубину и святость этой ночи так же горячо, как я, гораздо острее, чем когдалибо раньше. И я знаю, что сейчас, когда колокола призывают к миру, миру на земле, ты тоже мечтаешь о мире, в который я верю и за который сражаюсь. Ведь что такое, на самом деле, мир? В том простом значении этого слова для меня это значит: когда миновала опасность смерти, когда пушки молчат, когда я опускаю свое оружие. А для тебя: когда ты больше не боишься за мою жизнь, когда тебе не нужно больше дрожать при мысли о том, вернусь ли я, когда ты снова после стольких ночей сможешь спать спокойно. Но, разумеется, этот мир не может быть настоящим, великим. Ведь никогда не может быть полного мира, даже если пушки молчат, если люди каждую секунду опасаются, что вот сейчас на них нападут. Настоящий, истинный мир, сияющий, богатый красками и радостью мир может наступить только после этой святой войны.[97] Я хорошо себе представляю, как велики и болезненны наши жертвы, которые приносятся ради чего-то очень значительного.

Мы уже видели так называемый мир, который длился 25 лет. Это был грязный и зловонный мир, лживый мир, который людей превращал в зверей. И мы должны были спокойно жить в том мире, но не ради такого мира мы сейчас ведем эту по-настоящему священную войну. Могли ли наши двое детей быть по-настоящему счастливы без этой войны? Я сомневаюсь в этом. И поэтому в 22.00 выйду в холодную и ясную декабрьскую ночь, ступая по глубокому снегу… от одной позиции к другой… до наших передовых дозоров… и мои мысли будут еще ближе к тебе, чем раньше… я дома… и со слезами на глазах смотрю на звезды и мечтаю, что увижу там две пары сияющих детских глаз… думаю с гордостью и болью в сердце о чуде, что произошло в такую же тихую святую ночь.

Если русские сегодня нападут, ни один из них не уйдет отсюда живым. Мы все сейчас испытываем холодную ярость. И если заглянуть поглубже, мы испытываем настоящую гордость: ведь это благодаря нам, немцам [солдатам], миллионы других могут праздновать этот самый немецкий из всех праздников в мире и безопасности.

Четверг, 25 декабря 1941 г

В ушах свистит ледяной ветер. Тяжелое оружие и тяжелые ящики с боеприпасами ложатся тяжелым бременем на плечи наших солдат, и они могут двигаться вперед, только сильно согнувшись. Длинной колонной мы идем на запад вдоль железнодорожной линии.

Отступление! Это совсем не то, что нам нравится, ведь мы больше любим наступать; мы из тех, кто всегда неутомимо движется вперед; мы даже не знаем, что означает это слово. И вот так наша колонна тащится вдоль дороги, безмолвно и по колено в снегу. Часто приходится бросать очередной ящик с боеприпасами, потому что солдат слишком ослаб, чтобы нести его дальше. 30 км – это довольно долгий путь. На каждой короткой остановке все мы бросаемся полумертвыми от усталости в снег, а когда нужно продолжить путь, каждый чувствует себя еще более измотанным, чем прежде.

Пятница, 26 декабря 1941 г

В 4.00 мы пришли в Ивановку, насквозь промокшие, замерзшие, измотанные, – скорее мертвые, чем живые. Я хорошо теперь могу себе представить, что сам факт того, что ты отступаешь, действует на всех нас угнетающе. У многих проблемы с ногами. Лично я совершенно вышел из строя после того, как у меня от мороза образовались волдыри.

Было совершенно ясно, что для нас не оказалось места для постоя. Я со своим взводом нашел неотапливаемое помещение. Но и этого достаточно; все, что нам сейчас нужно, чтобы быть довольными, – это хоть какое-то место, где можно сесть.

Мы действительно не сможем выдержать еще один марш, подобный этому. Все говорят, что ходят слухи, будто нас в январе должны сменить. Вряд ли мы и дальше выдержим такую жизнь. Ведь у большинства солдат осталось только то, что на них. Все остальное было потеряно во время отступления, либо сгорело, либо было захвачено русскими. А если у тебя единственные носки, которые на тебе постоянно, то они вечно мокрые насквозь и со временем начинают расползаться. Вся наша обувь разбита вдребезги, рубашки и нижнее белье черные (мы не меняем их неделями) – и это только малость из того, как обстоят наши дела. Невозможно жить, если у тебя нет ничего, чтобы помыться или побриться.

Зима 1941/42 г

(Газетная вырезка, скорее всего, из австрийской газеты)

Родился 21 апреля 1914 г., погиб 15 сентября 1941 г. Девизом моей жизни было: «Я отважился!» И единственное, на что я надеюсь, это то, что моя жена и ребенок, самое дорогое, что у меня есть, останутся верными и смелыми, что они будут с гордостью называть имена павших, которым выпала честь признать себя немцами и бороться за честь Германии.

В лучшие, наполненные самыми большими надеждами годы ты отдал жизнь в борьбе против большевизма. Я не знал тебя, Хельмут Фришеншлагер, наши жизненные пути никогда не пересекались. Для меня ты являешься одним из множества безымянных бойцов, которые с радостью и гордостью отдали самое дорогое за наш чудесный вечный народ, за нашего любимого фюрера и за прекрасную Германию. Только благодаря этой маленькой вырезке я обратил на тебя внимание.