Григорий Санников - Лирика

1928

РАЗДУМЬЕ[5]

Разгул ветров, безумство штормовИ штилевых затиший грусть —Весь этот мир, живой, огромный,Разучивал я наизусть.

Ходил по северным и южным,И вот опять, как в прошлый год,Ветрам Атлантики послушный,Сажусь на дальний пароход.

Куда теперь? На юг иль север?В какой еще водоворот?Я вдоль и поперек измерилПолглобуса земных широт.

То с Байроном под парусамиСвершал свой безотрадный круг;Нас опалял восток ветрамиИ обжигал песками юг.

То я с Рембо на люке трюма,В беседе дружески простой,Хмелея, пил из звездных рюмокНочей тропический настой…

О штевень гладясь, шли мальштремы,А я, в раздумьях о земле,Туманной жизни теоремыРешал на шатком корабле.

Куда ж теперь? В какие воды?Оставим этот пароходДля юных и отменно бодрых,Которым странствовать черед.

Полмира пройдено — довольно.Полжизни прожито — пора,Пора предать забаве школьнойМорской романтики тетрадь.

1929

САМУМ[6]

Цвел костер в синеве весны,Лепестками кружились искры,Ободок азиатской луныНад пустынею реял низко.

Цветом слез осыпалась джиддаНа унылую глину дувалов,Шелестела в арыках вода,И с афганской земли задувало.

Сначала вскричала валторнаИ трелями медной гортаниВ пустыне, горячей и черной,Пошла шевелить барханы.

Заплакали флажолеты,И, словно тромбоны, гобои, бубны, —На девять баллов ветер —Песчаный джаз-банд Каракумов.

Ветер грохочет в бубныИ, круто повертывая пред намиПесчаную ночь на уступы,Спутанными рядами

На север уходит проворно.Кричат в стороне валторны,И над растрепанною пустынейРассвет появляется синий.

1930

ПОСВЯЩЕНИЕ

Тебе, Бела

Ты, похожая на ночную молнию,Ты, достойная песнопений,Прими пока что неполноеСобрание моих сочинений.

Прими эти песни, лавоюПокрывшие нашу дорогу,С невеселой моею славоюИ лирическою тревогой,

С духотою тропических плаваний,С высотою восточной лазури.Полюбившему дальние гаваниСуждены испытанья и бури.

1933

СМЕРТЬ ВЕРБЛЮДА[7]

В пустыне законы жестоки,И, когда не под силу кладь,И отказываются у верблюда ноги,Отказываются шагать,

Его подбадривают ударамиБезжалостные проводники,Пока не падает староеЖивотное на пески.

И, увидев, что время верблюдуУмирать,Со спины натруженной людиРавнодушно снимают кладь.

Обнажаются кровоточащие, стертыеВерблюжьи его горбы.Но он голову держит гордоДля последней в жизни борьбы.

И, не чувствуя боли незаживленных,Запекающихся под солнцем ран,Глядит тоскливо и удивленноНа уплывающий караван.

Ему тяжело и душно,Ослепительно льются пески.И, когда ни глаза, ни ушиНе улавливают удаляющейся тоски,

Покинутое животноеВдруг начинает понимать,Что не пить ему больше воду,Не встать.

И, внезапной объятое болью,Чуя свой наступивший срок,Гордую головуРоняет на песок.

А пустыня колышется, вспыхивает, тускнеет,И, курясь на барханах дымком,Его вытянутую шеюНе спеша заметает песком.

И не слышит он, бездыханный,Здесь могилу нашедший верблюд,Как вдали бубенцы караванаБез него, не смолкая, поют.

В пустыне законы жестоки,И каждому свой черед.Живи для людей, умирай одинокийИ не грусти об ушедших вперед.

1934

«Снилось: я песками пламенными…»

Снилось:я песками пламенными,Караванной шел тропою,Волочил ногами каменнымиВсю пустыню за собою.

Но и я свалился тоже,Как и мой верблюд издохший.

И зрачками выпирающими,Раздирающими веки,Вдруг увидел я играющиеАметистовые реки.

1934

«Песчаная вечность…»

Песчаная вечность.Ни отклика, ни дорог,На карте пустыниСледы моих ног.

Подымется ветер,Песком замететТропу моей жизни,Труда и забот.

И был ли я, не был —Кто будет знать?И все же отрадноШагать и шагать.

1934

«Черный вечер, белый снег…»[8]

Черный вечер, белый снег,Звезды красные на башнях.Разошлись с тобой навекВ непогожий день вчерашний.

Где теперь ты? Отзовись!До чего ж мы безрассудны.Так и с жизнью разойтисьМне уже совсем нетрудно.

Эй, прохожий человек,Где он, где он, день вчерашний?Черный вечер, белый снег,Звезды красные на башнях.

1934

ВЕТЕР С ПОЛЕЙ ИСПАНИИ

Резок, порывист ветер осенний,Ветер с полей Испании.Слышу в нем грохот сражений,Крики и стоны раненых.

Вижу: под крыльями самолетовГород в огне и развалинах.Ветер доносит стук пулеметов,Рявканье пушек оскаленных.

Слышу, как танковые дивизионыЗа дымовой завесойГулко грохочут тяжелыми тоннамиПолзущего в бой железа.

Вижу: проходит… прошла… шагаетПо Арагонии армия смерти.Земля шатается,Солнце медленно меркнет.

Но, не сгибаясь, стоит Испания,Испания на баррикадах…Вздрагивает в смятеньеВетер весенний.

1937