Максим Грек - Повесть страшная и достопримечательная; здесь же и о совершенном иноческом жительстве

Сказанного здесь об этом достаточно для славы Господа нашего Иисуса Христа и на пользу, вместе и для возбуждения к божественной ревности тех, которые с благодарностью слушают повесть о благочестии. Теперь же услышьте другую подобную душеполезную повесть, достойную памяти и подражания, если действительно желаем благоугодить Господу своему.

В Италии есть город Флоренция, прекраснейший и лучший всех других находящихся там городов, которые я сам видел. В этом городе есть монастырь, который составляет родину, так называемых по-латыни, предикаторов, то есть, проповедников слова Божия. Храм этой священной обители освящен в честь святого апостола и евангелиста Марка, которого живущие здесь монахи имеют своим попечителем и предстателем. В этом монастыре игуменом был некоторый священноинок, по имени Иероним, родом и учением латинянин, исполненный всякой премудрости и разума боговдохновенных писаний и внешнего образования, то есть философии, великий подвижник и обильно украшенный божественною ревностью. Этот обилующий разумом боговдохновенных писаний, и еще более — божественною ревностью, муж, узнав, что город Флоренция сильно подвержен двум богомерзким грехам, именно: мерзостному содомскому беззакошю и безбожному лихоимству с бесчеловечным взиманием непомерных процентов, разжегся божественною ревностью и предпринял добрый и богоугодный совет — посредством учительного слова из божественных писаний оказать городу помощь и окончательно истребить в нем эти нечестия. Приняв такое решение, он начал в церкви учить людей Божиих всякими премудрыми поучениями и разъяснением книг. В храме святого евангелиста Марка собиралось к нему часто множество слушателей из числа благородных и правдивых жителей этого города. Наконец весь город привязался к нему любовью и упрашивали его, чтобы он пришел и стал учить их слову Божию в самой соборной церкви. Ему понравилось их согласное приглашение и изволение и он с усердием предпринял этот подвиг по Богу, и каждое воскресение и в особенные праздники, а также каждый день Святой Четыредесятницы, приходя в соборный храм, куда собирался народ, предлагал им поучения, стоя на высоком приготовленном для сего месте два часа, а случалось, что и более двух часов продолжалось его поучение. И такое действие произвела его проповедь, что большая часть города полюбила его твердое и спасительное учение, и каждый из них отставал от долговременного своего злого обычая и лукавства, и вместо всякого блуда, разврата и плотской нечистоты, делался последователем всякого целомудрия и чистоты, а вместо неправедного лихоимания и немилосердного требования непомерных процентов, люди вскоре сделались праведнейшими, милостивыми и человеколюбивыми, а некоторые из таковых соделались подражателями Закхея, старейшины мытарей, упоминаемого в Евангелии, и зле и неправедно собранные ими имения расточили добре, раздав оные руками учителя находящимся в нуждах. Но, дабы, говоря о всех вообще его исправлениях, не наскучить читателям этого описания, скажу кратко, что большая часть жителей того города переменилась и из последователей великой злобы соделались последователями всякой достохвальной добродетели.

Расскажу же любителям добродетели один похвальный поступок одной убогой женщины, из которого можно будет понять силу боговдохновенного учения мужа того. Сын одной убогой вдовицы нашел на улице валяющийся кошелек из камки, в котором оказалось 500 златниц. Он принес это своей матери; но она, увидев cиe, не обрадовалась тому, что этою находкою она может избавиться от крайней своей нищеты, и не скрыла находки у себя, но тотчас отнесла ее к священному учителю города и сказала: „Вот, преподобный отец и учитель, этот кошелек нашел сын мой брошенным на улице, возьми его и, как знает твое преподобие, отыщи потерявшего и отдай ему его, чтобы человек тот не скорбел неутешно об этом“. Учитель, подивившись правдолюбивому нраву вдовицы и, благословив ее, отпустил. И когда он после того говорил поучение в церкви, то, окончив поучение, возгласил: „Если кто потерял деньги, пусть станет посредине и скажет о количестве потерянного имущества и приметы кошелька и день, когда потерял оный, и возьмет свое“. Тогда предстал потерявший деньги и сказал учителю и день, и количество потерянного и приметы кошелька. „Вот тебе твое имение, о, юноша“, сказал учитель, „а убогую эту вдову, как хочешь, утешь, ибо она избавила тебя от большой скорби, какую ты имел“. Тот, вынув с радостью сто златниц, дал ей. Насколько более заслуживает похвалы эта вдова против той, которая похваляется в Евангелии за две лепты, вверженные ею в дар Богу? Та явила свое боголюбивое настроение в принадлежавшем ей и в малом, а эта в чужом и значительном имуществе проявила свою правдивость и человеколюбие.

Мог бы я поведать вам и другие некоторые подобные достопамятные исправления богоугодного учения того мужа; но чтобы не наскучить вам продолжительностью этого писания, добровольно оставляю их и обращаюсь к концу пятилетнего учения его. Итак, половина жителей города получили чрез него превосходное и богоугодное исправление; другая же половина продолжала не только не слушаться его и сопротивляться его божественному учению, но и враждовали против него, досаждали ему, бесчестили и наветовали так, что намазывали человеческим калом перила, на которые он, обыкновенно, опирался руками, когда стоял и изливал народу струи учения. Он же, подражая кротости и долготерпению Спасителя ко всем, терпел все мужественно, сильно желая исправления многих. Почему он и самых находящихся на церковных властях, но живущих не по апостольски и о пастве Спасителя Христа не пекущихся, как бы следовало, — и их он не похвалял, а небоязненно обличал их согрешения и часто говорил: „Если бы мы жили согласно се Евангелием Христа Спасителя, то всячески все неверующие народы обратились бы ко Господу, видя нашу равноангельную жизнь, и это много послужило бы нам во спасение и к наслаждению вечных благ. Теперь же, живя вопреки евангельским заповедям и ни себя не исправляя, ни других не заботясь руководить ко благочестию, — что другое услышим от праведного Судии, как только не это: „горе вам книжницы и фарисее лицемери, яко затворяете Царствие Небесное пред человеки: вы бо не входите, ни входящих оставляете внити“ (Мф. 23, 14). Говоря это без стеснения и еще более жестокими словами осуждая самого пользующегося у них особым почитанием папу и находящихся при нем кардиналов и прочий их причт, он подал этим повод к большей к нему ненависти и вражде со стороны тех, которые с самого начала возненавидели его святое учение; они называли его еретиком и хульником и льстецом, как отверзшего уста свои против святейшего их папы и всей римской Церкви. Слух об этом достиг до Рима и сильно смутил папу и состоящий при нем клир, так что они послали ему соборное запрещение учить людей Божиих, поступив в данном случае подобно тем, которые в „Деяниях Святых Апостолов“ говорят: „но да не более прострется в людех, прещением да запретим има, ктому не глаголати о имени сем ни единому от человек“ (Деян. 4, 17). Согласившись таким образом и сделав ему такое запрещение, они в соборном своем писании прибавили, что если он не перестанет, то будет ими проклят, как еретик. Он же не только не послушался такого беззаконного совета, но еще боле разжегся божественною ревностью и соборное их послание назвал неправедным и небогоугодным, как запрещающее ему учить в церкви верующих. Поэтому, он еще боле стал обличать их беззакония, ибо, как я не без основания догадываюсь, он решил про себя и умереть за благочестие и за славу Божию, если бы это потребовалось. Ибо в ком возгорится огонь ревности по Боге, того он заставляет презирать не только имения и приобретения, но и самую жизнь. Свидетельствует о сем Сам Господь, говоря: „желанием возжелех cm пасху ясти с вами“ (Лук. 22, 15), и это Он сказал потому, что желал, как человек, принять смерть во славу Бога Отца Своего, ради спасений людей. И сам теплейший рачитель и ревнитель Xристов, Павел, говорит: „желание имый разрешитися и со Христом быти“; и опять: „мне бо еже жити Христос, и еже умрети, приобретение есть“ (Филип. 1:23, 21). Когда же приверженцы папы не переставали грозить ему и всяким способом отвлекать его от проповеднической кафедры, а он с своей стороны продолжал не подчиняться им, не переставая обличать их неправды, то они решили умертвить его, что и исполнили следующим образом: избрав некоего генерала монашеского ордена, именем Иоакима, весьма преданного им, послали его, уполномочив властью папы, лишить его игуменства и, исследовав о нем, предать его смерти чрез сожжение, как непокорного и досадителя и клевещущего на апостольскую римскую Церковь. Этот Иоаким, прибыв во Флоренцию и показав высшему начальству города грамоты папы, представил Иеронима суду и подверг его мучительным пыткам. Когда тот дерзновенно отвечал на все лукавства неправедного того следователя, так что судия не мог признать его виновным, то предстали против преподобного того и неповинного учителя города их, ложные свидетели из числа беззаконников, не покорившихся его учению, высказывая против него тяжкие несправедливые обвинения. На основании этих обвинений, неправедные те судьи осудили его и еще двух священных мужей, его соучастников, двоякою казнью: повесить на древе, а потом разжечь под ними огонь и сжечь их.