Айлин Уитфилд - Мэри Пикфорд

Это трогательная и почти правдивая история. На самом деле Джон Чарльз Смит умер не в доме, где жила Мэри, — за три года до смерти он бросил семью.

В 1895 году Джон Чарльз ушел от Шарлотты и поселился на Авеню-Роуд. В то время он работал барменом. Потрясение Шарлотты усиливалось еще и тем, что тогда она пребывала в полной растерянности: она не имела постоянного источника дохода, на руках остались две маленькие дочери и новорожденный сын. Кроме того, ей приходилось заботиться о матери, а бабушка Хеннесси все больше слабела и была частично парализована.

Шарлотта поступила так, как поступила бы в те дни любая женщина на ее месте, — она объявила себя вдовой. Подобно многим обедневшим представителям высших классов, она уделяла большое внимание своей внешности. Не имея материального достатка и необходимых связей, они вынуждены были подчеркивать свое преимущество над нищими лишь хорошими манерами и цивилизованным поведением. Уход Джона Чарльза не только причинил страдания, но и унизил ее. Однако вдовство как бы очистило Шарлотту, вернуло ей уверенность в себе и ощущение собственной значимости. Конечно, пятилетняя Мэри догадывалась, что произошло. Женщины того времени, вспоминала она позднее, нередко жили с мужьями, которых они ненавидели. И дети знали, что их мать и отец ненавидят друг друга. Если муж приходил домой навеселе, страдалица жена крепко сжимала губы и терпела все его выходки. В то же время Мэри запомнила обаяние отца, свою скорбь о его смерти и печаль Шарлотты. Со временем Мэри научилась вспоминать об отце только хорошее и рисовала его в своем воображении чуть ли не святым, забыв обо всех недостатках Джона Чарльза.

Смерть отца стала ключевым моментом в жизни Мэри. Истошный крик Шарлотты пробудил в ней самосознание. События того вечера подтвердили то, о чем она инстинктивно догадывалась: мир — это ненадежное место, где людям грозит опасность.

Образ опечаленной матери омрачал жизнь Мэри, и она разуверилась в счастье. Когда окружающие страдали, Мэри не только сочувствовала им, но и страдала вместе с ними. Подобные ощущения, вероятно, шли ей на пользу как актрисе, но и причиняли боль в личной жизни. Она стала очень заботливо относиться к своей семье. Стараясь защитить любимых людей, Мэри Пикфорд вырабатывала систему идеального поведения. Постоянное чувство вины заставило ее впоследствии признаваться, что она никогда не любила себя.

Однажды она поддалась соблазну и совершила кражу. Ей было шесть лет, она покупала в зоомагазине корм для птиц, и внезапно ее внимание привлекла золотая рыбка. Не раздумывая, Мэри схватила этот «солнечный лучик», побежала домой и там бросила рыбку в унитаз. Внезапно она осознала, что наделала: она совершила не только кражу, но и убийство. Узнай об этом ее мать, никогда не сомневавшаяся в честности своих детей, она убила бы старшую дочь одним взглядом. Лишь спустя двадцать лет Мэри призналась Шарлотте в совершенном проступке.

Шарлотта повесила в гостиной портрет Джона Чарльза, украшенный желтым шелком. Каждое утро она смачивала волосы Мэри водой и завивала ей локоны. Однажды Мэри при помощи кисточки попробовала завить волосы на портрете отца. Краска упала с кисточки, испачкав портрет. Шарлотта разгневалась и наказала другую свою дочь, Лотти, полагая, что это ее проделки. Мэри терзало чувство вины, и даже в шестидесятилетием возрасте она вспоминала выражение негодования на лице младшей сестры.

Кроме того, ее постоянно мучила мысль, что в детстве она оскорбляла мать, уделяя слишком много внимания отцу. Возможно, благодаря тому, что Джон Чарльз часто оставался без работы, он проводил с детьми больше времени, чем Шарлотта, которая, как и многие ее современницы, уделяла много внимания уходу за домом. Позднее Пикфорд вспоминала, что когда Джон Чарльз устроился работником сцены, у него на руках появились ужасные мозоли, и она говорила об этом с таким чувством, словно мозоли были и у нее.

Она хотела стать его любимой дочкой, но этой чести удостоилась Лотти. Все началось, считала Мэри, с того дня, когда Шарлотта, измученная родами, пожаловалась, что опять родила девочку. «Но ведь это прекрасный ребенок!» — воскликнул Джон Чарльз, любуясь малышкой. Вскоре он дал Лотти мальчишеское прозвище и называл ее «мой Чакки». Каждый вечер Чакки с нетерпением поглядывала в окно, ожидая, когда отец вернется с работы, и бегала к трамваю встречать его. Он тот час же подхватывал ее на руки и нес домой. Мэри, желавшая, чтобы отец уделял ей больше внимания, нарочито отстранялась от него и даже грубила. Позднее она укоряла себя за то, что обижала Джона Чарльза и ревновала его. В конце концов, рассуждала Пикфорд, она все равно постоянно находилась в центре внимания из-за своих частых болезней.

В детстве Пикфорд переболела дифтеритом, туберкулезом и пневмонией — каждая из этих болезней могла закончиться для нее смертельным исходом. Кроме того, она страдала от нервных расстройств, простуд и ночного потения. Из-за болезней она часто пропускала занятия в школе. Лечение приносило мало пользы (Шарлотта пользовалась лишь народными средствами, такими, как растирание гусиным жиром или луком. Она верила, что это выводит яды из тела). Болезненных детей неохотно брали в школы, и им приходилось сталкиваться со сложным тестированием. Для дальнейшего обучения в школе переболевшему дифтеритом ребенку требовалось специальное разрешение министерства здравоохранения.

Больной ребенок в полутемной комнате, окруженный озабоченными членами семьи, в викторианскую эпоху обладал романтическим ореолом. Мэри нравилось, что ей уделяют столько внимания, но постоянное пребывание в спальной надоедало девочке. Драма достигла своего апогея, когда католический священник, прослышав, что Мэри перенесла дифтерит, наведался к ним домой. «У нас карантин, — сказала ему Шарлотта. — Мы не можем впустить вас». Однако когда выяснилась, что Мэри не крещена (Шарлотта и Чарльз боялись обидеть родителей, выбрав одно из двух вероисповеданий), священник все же вошел в квартиру и окрестил лежавшую в кровати девочку. Бабушка Хеннесси была чрезвычайно взволнована.

Мэри чуть не умерла тогда, как она позднее писала. Доктор, лечивший ее — некий Джордж Б. Смит, — так прижился в семье, что Смиты стали называть его «маленький Д. Б.». В свою очередь, этот доктор, находившийся у смертного ложа Джона Чарльза, был очарован печальной большеглазой Мэри и обсуждал с Шарлоттой возможность ее удочерения. Д. Б. был богат, женат, но не имел детей. Став его падчерицей, маленькая Глэди даже сохранила бы свою фамилию. Однако Д.Б. так и не смог удочерить ее; зато эта история еще больше сблизила мать и дочь.