Айлин Уитфилд - Мэри Пикфорд

Рождение Глэдис Луиз Смит зарегистрировано 8 апреля 1892 года Ее едва не назвали Сарой в честь бабушки Смит, но Лиззи Смит предложила имя Глэдис. Так звали героиню модного романа. Псевдоним Мэри Пикфорд появился, когда Глэдис начала выступать на бродвейской сцене.

Вторая дочь, Лотти, родилась в июне 1893 года. Джон (известный как Джек), скорее всего, родился в 1895 году. Долгое время Пикфорд манипулировала датами собственного рождения. Например, она настаивала, что родилась в 1893 году. Возраст очень важен для детей, играющих на сцене. Чем младше ребенок, тем больше у него шансов прославиться как театральное чудо. Лотти, уже став взрослой, также изменяла свой возраст, беседуя с журналистами. Со временем актриса все молодела и молодела, пока датой ее рождения не стал 1896 год.

Проблемы Джона Чарльза с алкоголем оставались семейной тайной. Алкоголизм подобен подземному течению, отравленные воды которого переливаются из поколения в поколение. Сами алкоголики зачастую отрицают, что являются таковыми. Об алкоголизме Джона Чарльза Смита ходили лишь неясные слухи, но известен факт, что болезнь поразила всех его детей. Обычно детей алкоголиков терзают противоречивые чувства. Они любят и боятся пьющего родителя, постоянно нуждаясь в его похвале. А желание как-то заменить больного главу семьи заставляет их преждевременно взрослеть и во всем стремиться достичь совершенства. Тревога и напряжение венчаются боязнью причинить боль другим людям. По мере того, как Мэри взрослела, у нее проявлялись все эти типичные признаки.

В детстве она была очень эмоциональна. Девочка безгранично любила свою тетю Лиззи. В своих мемуарах Пикфорд описывает ее как значительную часть своего детского мира. Тетя постоянно с племянницей: укладывает ее спать и будит по утрам, читает ей газеты за завтраком, дает советы Шарлотте, качает Мэри на руках, ласкает ее. Мэри вспоминает, как тетя Лиззи однажды обняла ее, когда она сидела в задумчивости. Уже тогда Мэри прославилась тем, что спросила у учителя в воскресной методической школе: «Почему Бог позволяет существовать аду?»

В раннем детстве Мэри преследовала мысль о смерти. Ей внушал ужас даже текст молитвы «И ныне я засыпаю», явно намекающий на смерть. Фрагменты поэмы «Божественная комедия» Данте, касающиеся описания Ада, проникали в ее кошмары. Борясь с этими страхами, она придумала объяснение своего появления на свет, не имеющее ничего общего с биологией. Место ее прежнего пребывания, как полагала маленькая Мэри, было совершенным во всех отношениях. Все становится ясным, считала она, если как следует об этом поразмыслить. Чтобы сосредоточиться на своих мыслях, она пряталась за шторами или под кухонным столом, используя скатерть в качестве занавеса. «Я хочу вернуться в свой прежний мир, — думала она, — но с чего начать?» Это не было игрой: позднее Мэри возвращалась к таким мыслям во время депрессий. Причины этих состояний занимали Мэри годы спустя, ибо внешне она казалась вполне благополучным трехлетним ребенком.

Она появилась на свет в доме 211 по Юниверсити-стрит. Позднее это безликое некрасивое здание снесли (теперь там находится мемориальный знак, напоминающий о том, что в этом месте родилась великая актриса). Этот район отличался от всех остальных районов в городе: его планировка напоминала планировку Оксфорда и Кембриджа. Дома стояли только на восточной стороне улицы, и семейства, подобные Смитам, могли любоваться каштанами, специально привезенными из США. Из окон можно было увидеть и клены, листья которых осенью становились ярко-красными. Весной тут цвела пьянящая сирень.

Юниверсити-стрит вела к Королевскому парку, возле которого возвышалось здание парламента провинции Онтарио. По лужайкам парка бегала детвора. Мэри часто бывала здесь. Как обезьянка, она повисала на решетках ограды и наблюдала за сменой караула у здания парламента. С тех пор она на всю жизнь полюбила звучание волынок. Вид марширующих канадских шотландцев, да и вообще солдат, доводил ее до слез. Она также с необыкновенной ясностью вспоминает фонтанчики с питьевой водой.

В арсенале у Мэри имелись и другие, более утонченные развлечения. Например, поездка через весь город на трамвае, который являлся гордостью Торонто. Во время таких поездок можно было полюбоваться на ухоженные сады, большие магазины, роскошные особняки. В воскресные летние дни в трамваях попадалось особенно много детей с родителями. Дети семейства Смитов обожали такие поездки, хотя это и вызывало недовольство бабушки Смит. Иногда Мэри отправлялась на пароме к Ханлан-Пойнт, острову на озере Онтарио, где гуляла по парку или каталась на карусели. Случалось, она посещала Хай-Парк, занимающий четыреста акров земли. Как-то зимой Мэри рискнула скатиться с ледяной горки на мусорном бачке, врезалась в группу мальчишек и упала в сугроб. В этом парке Мэри предпочитала бывать летом, когда на лужайках появлялись колокольчики.

В конце 90-х годов Джон Смит нашел работу в компании «Ниагара Стимшип». Он продавал закуски на прогулочных пароходах, курсировавших между Торонто и Ливингстоном. Эго была приятная работа на свежем воздухе. Однажды Смит спускался с палубы и ударился головой о подвесной шкив. Удар вызвал образование тромба в мозгу. Спустя шесть месяцев, 11 февраля 1898 года, Джон Чарльз умер от кровоизлияния в мозг.

На этом счастливые воспоминания Мэри резко обрываются.

«Я закрываю глаза и слышу, как кричит моя мать в момент смерти отца», — писала Пикфорд. Интересен ее рассказ об этом.

Она вошла в спальню. Все было как во сне. Мэри казалось, что отец спит. Но возле его неподвижного тела рыдала ее всегда сдержанная мать. Она билась головой о стену, заламывала руки, кричала. Ее иссиня-черные волосы лишь частично скрывали окровавленное лицо. Сквозь распущенные волосы Шарлотта не видела дочь, застывшую в дверях. Девочку испугал непривычный вид матери. К счастью, в этот момент в комнату вошла Лиззи. Сообразив, в чем дело, она взяла племянницу на руки и отнесла в свою комнату. Там, пока остальные Ватсоны ухаживали за Шарлоттой, Лиззи качала перепуганную девочку. Утром Лиззи отвела Мэри в столовую позавтракать. Когда они проходили мимо отцовской комнаты, тетя не позволила ей смотреть на дверь и заставила отвернуться. Она сделала это из добрых побуждений, но эффект произвела противоположный. События и образы прошлого вечера ожили во всем своем трагизме, и на этот раз Мэри поняла их подлинное значение. Она отказалась есть и заливалась слезами, горюя по умершему отцу.

Это трогательная и почти правдивая история. На самом деле Джон Чарльз Смит умер не в доме, где жила Мэри, — за три года до смерти он бросил семью.