Георгий Егоров - Фарватерами флотской службы

Особое удовлетворение я испытывал, когда подводный крейсер, мощно рассекая волну, мчался с большой скоростью... Подводная лодка "К-3" с группой других перед самой войной была переведена на Северный флот, где и приняла участие в боевых действиях.

Вот на таких кораблях я и постигал практические навыки подводного кораблевождения. Но это было позднее. Я невольно забежал вперед, а потому вернусь к прерванному рассказу.

К моменту выхода "Щ-310" из ремонта у меня уже были некоторые практические навыки, хотя до полноценного специалиста было еще далеко.

После проведения ходовых испытаний и определения маневренных элементов корабля на мерной миле нас отправили к месту постоянного базирования в Таллин.

Здесь находилась 2-я бригада подводных лодок, которой командовал капитан 2 ранга А. Е. Орел. В бригаду входили два, как их называли, "щучьих" дивизиона и один дивизион малых лодок серии М. Нашим дивизионом командовал капитан 3 ранга М. В. Федотов.

Следует заметить, что боевая подготовка в те последние перед войной месяцы была весьма интенсивной. На берегу мы были редкими гостями. Главным образом находились в море.

Усиление интенсивности боевой учебы во многом связывалось с именем Народного комиссара Военно-Морского Флота Николая Герасимовича Кузнецова. Участник войны в Испании, он хорошо понимал, как важно это для будущего.

С большим напряжением трудились все экипажи лодок нашего дивизиона. Комдив капитан 3 ранга М. В. Федотов был человеком строгим. Благодаря его бескомпромиссной требовательности на лодках поддерживался образцовый порядок. Особенно жестко он добивался, чтобы каждый механизм, каждый инструмент и аварийное имущество всегда были на своем месте, в исправности и готовности к использованию.

Впоследствии, в минуты смертельной опасности, когда на лодку сыпались глубинные бомбы, когда ходуном ходил весь набор прочного корпуса и из образовавшихся щелей в нем кинжальными струями хлестала вода, мы не раз с благодарностью думали о комдиве, приучившем нас к строгому порядку. В неимоверном грохоте, а зачастую и в кромешной тьме каждый член экипажа быстро мог отыскать нужный инструмент, подпору, чоп{2}, чтобы бороться за живучесть корабля.

Вот и 12 июня, в тот самый день, о которого я начал свой рассказ, "Щ-310" выходила в море, чтобы продолжить совершенствование действий экипажа, отработать ряд новых учебно-боевых задач. В привычном ритме тянулась походная жизнь: вахты, учения, тренировки. Большую часть времени находились под водой.

Не помню точно, на какие по счету- сутки плавания выпало мне нести ходовую вахту. Кстати, сегодня на некоторых кораблях штурманы освобождены от этого. А, думается, зря. Именно вахта вырабатывает у офицера командирское мышление, командирские навыки. Она приучает его к большой ответственности за корабль и за людей. А ведь вахту обычно и несут потенциальные командиры. Вахта - лучшая школа управления маневрами корабля, особенно подводной лодки...

Итак, было раннее утро. За исключением смены, которая несла вахту, весь экипаж отдыхал. Находился в своей крохотной и единственной на лодке каюте и командир корабля.

Около шести утра, в соответствии с графиком, я приказал подвсплыть на глубину 8 метров и поднял перископ. Взору открылась благодатная картина. Всходило яркое июньское солнце. Море отливало червонным золотом. В бездонном небе застыли крутобокими островами ослепительно белые облака.

Я медленно обвел перископ по всему горизонту. (Кстати, "перископ" - слово греческое. Оно означает "смотрю кругом".) Горизонт, как мне показалось, был чистым: в поле зрения не наблюдалось ни одного судна. И я уже собирался вновь уйти на глубину. Как вдруг вдали, словно на проявляемом фотоснимке, появились две тонкие мачты какого-то транспорта.

- Лево руля, курс 210 градусов,- незамедлительно объявил я.

Прибыл в центральный пост и Ярошевич.

- Транспорт водоизмещением 6-8 тысяч тонн. Ход 12 узлов. Курс 35 градусов. Дистанция около 70 кабельтовых,- доложил я.

- Как пеленг? - спросил командир.

- Пеленг медленно меняется на нос, транспорт уходит.

Ярошевич подошел к перископу, какое-то время вел наблюдение, затем направился к карте, где к этому моменту кроме прокладки нашего пути я нанес и курс встречного транспорта. Изучив карту, Ярошевич с одобрением взглянул на меня:

- Неплохо. Будем всплывать. Командуйте.

- По местам стоять к всплытию! - тотчас откликнулся я на отданное приказание.- Подготовить дизеля на продувание балласта, электромоторам полный ход!

Мы всплыли на безопасном удалении от транспорта. Это было немецкое судно. В корме, на флагштоке, лениво трепыхалось большое красное полотнище с фашистской свастикой в белом кругу.

Поднявшись наверх, мы с командиром наблюдали за транспортом. На палубе ни души. Зато вся она была заставлена какими-то предметами, тщательно укрытыми брезентом.

- Уверен, что это танки,- произнес Ярошевич.- А все нутро транспорта, как арбуз семечками, набито солдатней. Как, по-вашему, штурман, куда он держит путь?

- В Финляндию,- ответил я. Между тем нас тоже увидели на транспорте: резко изменился его курс, увеличился ход, из трубы посыпались искры.

- Да, - задумчиво произнес Ярошевич. - Транспорт, несомненно, идет из Германии в Финляндию. И, конечно, на нем переправляют военную технику и войска... Не помните, сколько таких транспортов мы встречали pа последние дни?

- По пять-шесть в сутки,- ответил я.- Но надо заглянуть в вахтенный журнал.

- Проверьте точно, - приказал Ярошевич, - и подготовьте радиограмму в штаб флота.

Ответа на эту радиограмму мы не получили. Да, собственно говоря, в этом и не было необходимости. По радио поступило приказание: "Следовать в Рижский залив для производства учебных торпедных стрельб".

Мы круто изменили курс и направились в Ирбенский пролив.

Время больших испытаний

Кроме нашей "Щ-310" в Рижский залив для выполнения учебных торпедных атак прибыли и другие корабли дивизиона: "Щ-309" капитана 3 ранга Исаака Соломоновича Кабо и "Щ-311" капитан-лейтенанта Петра Антоновича Сидоренко.

Кораблем-целью служил эскадренный миноносец "Энгельс". Лодки, поочередно погружаясь, выходили на него в атаки. Торпедный выстрел имитировали так называемым пузырем: по команде "Пли" в незаряженный торпедный аппарат подавался сжатый воздух, он на поверхности вспучивал воду и тем самым немедленно обозначал точку выстрела.

Предварительную оценку успешности атаки определяли следующим образом. Лодка доносила на корабль-цель выработанные исходные данные: курс, скорость цели и залповый пеленг. Если данные были верными, на эсминце поднимался желтый флаг - "Добро".