М. Загребельный - Сергей Параджанов

Я горд тем, что мой диплом подписан и вручен Довженко. Москва. ВГИК. 1945–1952

В 1945–1946 годах он углубляет свое мастерство вокала в Московской консерватории под руководством Н. Дорлиак, супруги С. Рихтера. В 1946 году посвящает себя кино. Во ВГИКе Параджанов получил высшее образование режиссера под началом корифеев советского кино И. Савченко (1906–1950), А. Довженко (1894–1956). С красным дипломом он приезжает снимать фильмы на Киевскую киностудию, ныне им. А. Довженко.

А первоклассница Светлана Щербатюк, будущая муза Параджанова, в 1948 году с родителями покидает Киев. До 1949 года Иван Емельянович Щербатюк работал дипломатом в Канаде.

Во ВГИКе Мастер учится на одном курсе с будущими режиссерами А. Аловым, Г. Мелик-Авакяном, В. Наумовым, Ю. Озеровым, М. Хуциевым. Его первый учитель И. Савченко снял фильм «Богдан Хмельницкий» (1941), стал в СССР одним из первопроходцев по съемкам полнометражных цветных картин («Старинный водевиль», 1946). Савченко доверил способному студенту помогать ему в создании фильмов о Великой Отечественной войне, одном из «десяти сталинских ударов», «Третий удар» (1948) и о Шевченко – «Тарас Шевченко» (1951).

Савченко ушел из жизни после того, как в 1950 году в Киеве Политбюро ЦК Украины отвергло фильм «Тарас Шевченко».

Молодой студент и помощник Савченко Параджанов приехал в Тбилиси за дефицитными в ту голодную пору тыквами, чтобы для съемок эпизода вечера накануне Ивана Купалы проколоть в них «глаза» и внутри зажечь свечи. Попутно он решил начальнику одного из местных совучреждений разрисовать кабинет библейскими сюжетами, святыми. Тем более в августе 1948 года в Тбилиси готовились принимать писателя из США Стейнбека и пустить ему пыль в глаза. Обмывать работу начинающего художника уселись в окружении святых за обильно накрытым столом и громко включили иностранное радио, «вражьи голоса». Застолье продолжилось на допросах в кабинетах госбезопасности. Нашелся иуда.

Проходит пять дней, две недели, месяц – Параджанова с тыквами нет! За ним поехал художник Шенгелия. Приходит от него телеграмма: «Сережа арестован. Приезжайте спасать!» Как при Сталине телеграф пропустил такую телеграмму, непонятно.

Савченко берет с собой из Киева Сталинских лауреатов Корнейчука, Ванду Василевскую, Натана Рыбака, своих студентов и – в Тбилиси. Параджанова и тыквы вывезли в Киев. Мелик-Авакян вспоминает, что эпизод с тыквами получился незабываемым.

В экспедиции в Баку на съемках «Третьего удара» Параджанов вызвался оформить к Новому году ресторан. Начал он с того, что убедил поваров не разбивать яйца, а выдувать их содержимое из двух отверстий, а пустые скорлупки отдавать ему. Эти скорлупки Сергей нанизал на нитки, как бусы. Потом потребовал воздушной кукурузы и, нанизав и ее на нитки, перемешал с гирляндами из яичной скорлупы. Получился воздушный полупрозрачный занавес необыкновенной красоты. Затем выпросил у мацонщика (продавца мацони, кавказской разновидности кислого молока) молодого осленка и выкрасил его у себя в номере золотой краской. Нашел карлика, и в двенадцать часов в колыхающихся гирляндах воздушной кукурузы появился карлик на золотом осле, знаменуя собой появление Нового года. Все были в восторге. Кроме мацонщика, которому выдумщик вернул осла с несмытой золотой краской.

Я. Ривош, художник многих фильмов, великий знаток материальной культуры, автор книги «Время и вещи», рассказывал, как они с Параджановым зашли в комиссионный магазин. Посмотрев на стопки тарелок, которые были поставлены одна на другую и возвышались, как колонны, Сергей обратился к продавщице с просьбой: «Девушка, пожалуйста, из первой стопки дайте мне седьмую тарелку, а из второй – пятую». Продавщица послушно исполнила его просьбу. Обе тарелки оказались замечательные и продавались за гроши. Ривош попросил разрешения посмотреть все тарелки. Больше ни одной стоящей во всей партии не было!

Москва подарила верных и безукоризненных друзей. Среди них – С. Шахбазян, безупречно воспитанный, сдержанный и смиренный человек, как бывают смиренны воистину духовные люди. Он порой молча, саркастически наблюдал за эскападами друга, иногда выразительно по-восточному цокал языком. Это выражало и сожаление, и озабоченность, и любовь. Как-то он сказал: «Жалко, что ты из балета ушел. Был бы уже на пенсии…» В 1977 году в «письмах из зоны» Параджанов скажет о Шахбазяне: «Истинный армянин во всем – ив мудрости, и в характере, и в благородстве».

В парфюмерном отделе ЦУМа в 1950 году студент увидел продавщицу Нигяр Керимову, девушку-татарку необычайной красоты. По очереди он водил в ЦУМ всех своих друзей и показывал им свою пассию. Водил туда и Леву, мужа своей одноклассницы по балетным занятиям Фокиной, а ныне однокашницы по ВГИКу. Л. Кулиджанов подтвердил, что слух о красоте этой девушки был вполне оправдан. С Кулиджановыми Сергей сохранит дружбу, не забывая, что истина – дороже. Он посмотрит в 1971 году его экранизацию романа Ф. Достоевского и направит телеграмму: «Было наказанием смотреть твое “Преступление”».

Параджанов добился взаимности и женился. Светлана Щербатюк рассказывает о Керимовой: «Очень красивая женщина, этакая Наталья Гончарова: большущие глаза, правильные черты лица, прямой пробор, темные волосы». Молодые сняли комнату в Тайнинке. Шел 1951 год. Однажды Нигяр не пришла домой. На следующий день ее труп со множеством ножевых ран был обнаружен возле железнодорожного полотна. Параджанов появился в институте вскоре после похорон. Узнать его было невозможно – всегда оживленное лицо потемнело, глаза потухли, он был заторможенный, безразличный ко всему. Кулиджанова вспоминает, как стояла в вестибюле ВГИКа с приятельницей Лали, к ним подошли мужчина и женщина, моложавые, по виду супружеская пара. Женщина – красивая, статная, в белой вязаной шали, по-восточному переброшенной через плечо, мужчина – в хорошем кожаном пальто:

«Не знаете ли, как нам найти Сережу Параджанова?» Лали вызвалась найти его и скоро вернулась с ним.

Они тут же ушли. Через стеклянные двери девушки видели, как все трое удалялись в сторону северного входа ВДНХ.

«Это родители его жены», – сказала Лали.

После этого Сергей исчез. Говорили, что родители погибшей предупредили его об опасности: «Нигяр с детства была предназначена кому-то в жены, и там уже оказались задействованы деньги. Братья ее убили». Параджанов уехал в Тбилиси, где переживал боль и шок от утраты, потом переехал в Молдавию, где снял свой дипломный фильм о пастушке Андриеше.

После кончины Савченко творческим наставником художника становится Довженко. Параджанов поделится в 1960-х с киевскими писателями и коллегами по киностудии В. Земляком и А. Сизоненко: