Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий
Тем временем у Нотр-Дам собрались уже несметные толпы простонародья. Часть из них спозаранку прорвалась внутрь храма, чтобы лицезреть своего идола в момент коронации. Я говорю «прорвалась», поскольку многолюдная стража сдерживала у дверей храма напор зевак, ограничивая их проникновение в храм. Но читатель должен иметь в виду, что Наполеон заранее распорядился сделать обряд его коронации публичным — по контрасту с коронацией Людовика XVI, когда публику допустили в храм только после коронования. Как бы то ни было, к началу коронации Наполеона Нотр-Дам заполнили, по данным очевидцев, примерно восемь тысяч человек.
Наполеон и Жозефина вошли в собор около полудня. При появлении императорской четы все присутствующие встали с возгласами «Да здравствует император!». Два оркестра грянули военный марш, который потом уже не смолкал, повторяясь снова и снова, пока не началась торжественная литургия. Пий VII под музыку благодарственного молебна, сочинённого Джованни Паизиелло, благословил императорскую державу (золотой шар с крестом как символ монаршей власти), скипетр, жезл правосудия, шпагу, два кольца — Наполеона и Жозефины, обе их короны и мантии. Затем Наполеон поднялся к алтарю, где стоял, словно изваяние, маршал Келлерман, держа перед собой бархатную подушку. На подушке сияла золотая корона. Наполеон взял её и без всякой патетики, как-то уж очень просто, надел («нахлобучил», как выражаются иные историки) на себя. Тем самым он подчеркнул, что не желает принимать корону из чьих бы то ни было рук, кроме собственных, и не обязан ею никому, кроме себя самого.
Восемь тысяч собравшихся в храме гражданских, военных и духовных вельмож, иностранных послов, корифеев науки, литературы, искусства и простолюдинов в тот момент ликовали. Но для Наполеона ещё важнее был следующий шаг. Он повернулся к Жозефине…
Женщин во Франции не короновали с 1594 г., когда была коронована вместе с королём Генрихом IV его жена, знаменитая Мария Медичи (1573–1643 гг.), мать следующего короля Людовика XIII. Теперь Наполеон решил подчеркнуть роль Жозефины как вдохновительницы его славы и внёс в церемониал коронации новый момент: Жозефина должна разделить с ним императорские почести и стать с благословения папы римского первой в истории Франции императрицей.
Когда Жозефина шла к алтарю, где ждал её Наполеон, шлейф её мантии несли сёстры императора и три камергера. Хотя Каролина, Элиза и Полина делали это, по выражению А. Кастело, «как можно хуже», камергеры не позволили им что-либо испортить или уронить. И вот он — миг, запечатлённый на грандиозном полотне великого Давида! Жозефина опустилась перед императором на колени. Он взял приготовленную для неё другую корону, высоко поднял её и, после многозначительной паузы, очень нежно возложил на голову Жозефине, стараясь не помять её прелестно завитые волосы. Очевидица этой сцены, будущая герцогиня Лаура д'Абрантес, вспоминала: «У императрицы Жозефины особенно пленительна была не только изящность её талии, но и поступь её <…>. В ней были величие и прелесть <…>. Она была хороша во всём для роли императрицы, хотя никогда не училась играть её». По словам герцогини, Наполеон «с видимым удовольствием» долго поправлял корону на голове Жозефины, как бы кокетничая с ней[26]. Она же смотрела на него глазами, полными благодарности, любви и… слёз.
Коронование Жозефины все восемь тысяч очевидцев, кроме трёх женщин (читатель поймёт, кого я имею в виду), встретили с таким же ликованием, как и самокоронование Наполеона. Вероятно, император в те минуты вспоминал свою беседу с Давидом незадолго до коронации. Художник принял тогда заказ: увековечить для потомства церемонию коронации на полотне исторически точно, выигрышно и ярко. Но только после того, как Давид напишет картину, император увидит, что маэстро воссоздал именно тот момент, когда Наполеон возлагает корону на голову коленопреклонённой Жозефины. «Отлично, Давид! — похвалит император художника. — Ты догадался, что я имел в виду! — изобразил меня французским рыцарем»[27].
Впрочем, пока картина Давида — дело будущего. Наполеон с интересом и удовольствием воспринимал все детали его коронации, поразившей очевидцев невиданной даже для королей пышностью. О том, как сам император был тронут великолепием собственного торжества, свидетельствует такой факт: в паузе между церемониальными актами он успел шепнуть старшему брату: «Ах, Жозеф, если бы отец мог нас видеть сейчас!»[28]
После обряда коронования Пий VII благословил императорскую чету, поцеловал Наполеона со словами «Vivat imperator in aeternun!»[29] и удалился в ризницу. Наступила заключительная, светская, часть церемонии, рассчитанная, как подметил Ж. Тюлар, «на то, чтобы потрафить бывшим революционерам»[30]. Наполеон положил руку на Евангелие и произнёс сакраментальные слова присяги отечеству: «Я клянусь сохранять в неприкосновенности территориальную целостность Республики. Клянусь уважать и требовать, чтобы все уважали равенство людей в их правах и обязанностях — как политических, так и гражданских, соблюдать и следить за соблюдением принципов Конкордата и свободы вероисповеданий <…>. Клянусь управлять страной исключительно в интересах французского народа, для его счастья и славы»[31]. Этой присягой Наполеон, по меткому определению того же Ж. Тюлара, заявил о себе как о «коронованном представителе восторжествовавшей Революции»[32].
Как только отзвучала присяга императора, герольдмейстер поставил заключительную точку в церемониале коронации, объявив: «Славнейший и августейший Наполеон, император французов, миропомазан и воцарён»[33].
Можно представить себе, какими взволнованными, преисполненными счастливых надежд вернулись Наполеон и Жозефина с коронации к себе домой, в Тюильри. И здесь «славнейший и августейший» император, сняв с себя коронационное облачение, глядя на золото, бриллианты и прочую роскошь своих знаков отличия, вдруг обратился к женщине, которую он любил и только что короновал, с вопросом: «Ну и кому я это всё оставлю, Жозефина?»[34]
Итак, первый консул стал императором. Но Французская республика осталась Республикой. По сенатус-консульту от 18 мая 1804 г. Наполеон принял императорский титул «милостью Божьей и согласно Конституции Республики». «Формула «согласно Конституции Республики» будет фигурировать последний раз в императорском декрете от 28 мая 1807 г.»[35], а на монетах надпись «Французская Республика. Император Наполеон» заменят надписью «Французская империя» лишь 1 января 1809 г.[36] Такое парадоксальное словосочетание «император Республики» свидетельствует о том, что Наполеон не спешил расставаться с республиканскими институтами и принципами. Винсент Кронин объяснил этот парадокс так: император считал себя республиканцем или, точнее, «всегда был немножко больше, чем республиканцем»[37]. Это верно, но надо учитывать, что Наполеон не
