Томас С. Элиот. Поэт Чистилища - Сергей Владимирович Соловьев
Много лет спустя сам Т. С. Элиот вспоминал: «…как ребенок я продолжал считать его главой семьи – правителем, в отсутствии которого регентом вытупала бабушка. Образец поведения был задан именно дедом; наши моральные оценки, наш выбор между долгом и снисходительностью к себе, определялись им так, будто, подобно Моисею, он принес скрижали Закона…»[11]
3
Девизом Элиотов было латинское выражение «Tace et facе» – «Молчи и делай». То, что вызывает восхищение у посторонних, может угнетать близких – рядом с «серебряным шиллингом» чувствуешь в себе избыток меди.
Второй сын У. Г. Элиота, Генри Уэйр Элиот (1843–1919), отец Томаса Стёрнза Элиота, решил по окончании университета Вашингтона стать бизнесменом. Т. Мэтьюз пишет: «Когда он сообщил отцу новость, что собирается заняться бизнесом, старик сказал резко: “Тогда все твое образование ушло впустую”. Но, взяв себя в руки, добавил: “Не считая того, что оно сделало тебя человеком”». В дальнешем, если кого-то интересовало объяснение его поступка, Генри Элиот предпочитал отвечать грубоватой поговоркой: «Пес объелся пудингом…»[12]
В 1868 году Генри Уэйр женился на Шарлотте Чэмп Стёрнз. Фамилия Стёрнз (Stearns), как и Элиот, фигурирует в справочнике Бёрка, но отец ее был всего лишь совладельцем торговой фирмы в Бостоне, а Шарлотта – простой учительницей. Правда, один из ее предков участвовал в качестве судьи в процессе салемских ведьм…
С учительством ей пришлось расстаться. К моменту рождения Тома у Элиотов было уже четыре дочери и сын (пятая дочь умерла в младенчестве). Старшая из сестер Тома, Ада, была старше его на 19 лет, брат Генри – на восемь.
В бизнесе Генри Уэйр Элиот преуспел, хотя и не сразу – в 1874-м, когда он оказался в трудном положении, ему даже пришлось одалживать деньги у собственного отца, но он сумел справиться с трудностями и расплатиться по всем счетам. К 1888 году он был совладельцем и президентом самой современной в то время компании по производству кирпичей в Сент-Луисе – «Hydraulic-Press Brick Company». Он входил также в попечительский совет университета Вашингтона. Теперь никто не сомневался в его деловых способностях – он управлял всей семейной недвижимостью и финансами. Правда, с возрастом он начал глохнуть и с годами все больше замыкался в себе.
Дом, в котором родился Том (2635 Locust street) и в котором прошло все его детство, не считая летних каникул, не сохранился, но остались фотографии. Это был обширный кирпичный двухэтажный дом (четырехэтажный, если считать с мансардной надстройкой) с широким арочным входом. От улицы его отделяла ограда. Стоял он на большом участке земли, купленном У. Г. Элиотом. На участке росло много тенистых деревьев, например айлант или китайское «небесное дерево». Во время цветения, правда, айлант испускает неприятный удушливый запах.
В соседнем здании, за кирпичной стеной, находился Mary Institute, основанный дедом Тома. В стене была ведущая туда дверь, которая запиралась на ключ. А его бабушка жила за углом, по адресу 2660 Washington avenue.
Немного о Сент-Луисе в первые годы жизни Тома.
Т. С. Мэтьюз: «Они (жители Сент-Луиса. – С. С.) настолько привыкли к лицу своего города, что больше не видят его. Это уродливое лицо – если в самом деле можно о нем думать как о лице; город больше напоминает двухголового монстра. Деловая часть города, вытянувшаяся вдоль западного берега Миссисипи, на мили отстоит от жилого центра, и эти две зоны объединены, или разъединены, наполовину опустевшими и разрушающимися трущобами»[13].
Помимо этих двух центров, был еще Восточный Сент-Луис на восточном берегу Миссисипи, административно принадлежавший другому штату – Иллинойсу. В 1874 году берега соединил мост Идса длиной 1964 метра, признанный выдающимся достижением инженерного искусства (два предыдущих моста снесло паводками).
Марк Твен «Жизнь на Миссисипи» (1883):
«Вот наконец нашлась вещь, которая не изменилась: два десятка лет ничуть не повлияли на мулатский облик этой реки; да и десяток столетий, пожалуй, ничего не сможет поделать. <…> Если вы дадите воде постоять в сосуде полчаса, вы можете отделить воду от суши с такой же легкостью, как при сотворении мира; и увидите, что это хорошо: одну можно пить, другую – есть <…> Город как будто мало изменился. В действительности перемен было много, но <…> ни одну новую вещь не заставишь уберечь свою новизну: угольный дым превращает ее в древность в ту же минуту, как выпустишь ее из рук. Город вырос ровно вдвое с тех пор, как я там жил, и теперь в нем четыреста тысяч населения <…> Но все же я уверен, что в Сент-Луисе теперь не так много дыма, как прежде…»
Кирпичную стену, разделявшую двор Элиотов и двор Mary Institute, тоже приходилось регулярно мыть…
«На окраинах – продолжает Твен, – перемены достаточно заметны, особенно в архитектуре жилых домов. Прекрасные новые дома благородны, красивы и вполне современны. Кроме того, они стоят особняком, окруженные зелеными газонами, тогда как жилища прежних лет стоят стена к стене на целые кварталы, и все – на один образец, с одинаковыми окнами в полукруглых наличниках резного камня…»
В 1892 году в Сент-Луисе побывал начинающим журналистом Теодор Драйзер, который писал: «По контрасту с Чикаго Сент-Луис совсем не кажется метрополией. Он богат и успешен, но отличается совсем другим настроем и растет гораздо медленнее… Я тотчас же вышел на Сосновую улицу (Pine street) и принялся разглядывать вагончики городского трамвая, желтые, красные, оранжевые, зеленые, коричневые…»[14]
Он, впрочем, тоже на всю жизнь запомнил мутную воду в стаканах.
А вот как вспоминал о Миссисипи и своем детстве в Сент-Луисе сам Т. С. Элиот («Драй Сэлведжес», 1940):
Я не слишком в богах разбираюсь; но думаю, что эта река
Сильный коричневый бог; непобежденный, угрюмый, недоговороспособный,
Хотя и не лишенный терпенья, когда-то она считалась границей;
Пользу она несет, но доверять ей не стоит, это лишь конвейер торговли;
Позже в ней стали видеть вызов для мостостроителя, инженера.
<…>
Ритм этого бога ощутим был в колыбели и в детской,
В айланта запахе душном на апрельском дворе,
В виноградном запахе гроздьев над столом, что осень накрыла,
В кругу вечернем семьи, в зимнем газовом свете[15].
4
Вскоре после рождения у Тома обнаружилась двусторонняя паховая грыжа. Серьезной опасности она не представляла, но на операцию родители не решились – антисептика и обезболивание в хирургии только начали развиваться, антибиотиков для лечения послеоперационных осложнений не было и
