The Woman in Me. Автобиография - Бритни Спирс
4
Когда папа снова запил, его бизнес начал рушиться.
Стресс из-за финансовых проблем усугублялся хаосом резких перепадов настроения. Особенно страшно было садиться к нему в машину, потому что всю дорогу он разговаривал сам с собой. Я не могла разобрать, что именно он говорил. Он словно переносился в свой мир.
Я уже тогда знала, что у папы были причины, из-за которых ему хотелось забыться в пьяном угаре. Он постоянно переживал из-за работы. Сейчас я понимаю, что он таким образом пытался сам залечить душевные раны, нанесенные абьюзивными методами воспитания Джуна. Однако в детстве я не могла понять, почему папа был так строг с нами, почему обесценивал все наши старания.
Больше всего меня печалит то, что я всегда хотела иметь папу, который любил бы меня такой, какая я есть, и говорил бы: «Я люблю тебя. Можешь сделать что угодно. Я все равно буду любить тебя безусловной любовью».
Отец был со мной безрассуден, холоден и жесток, но с Брайаном он обращался еще хуже. Он нещадно заставлял брата добиваться успехов в спорте и казался мне очень жестоким. Жизнь Брайана в те годы была намного тяжелее моей: отец обращался с ним так же бесчеловечно и грубо, как и Джун с ним когда-то. Брайана заставляли заниматься баскетболом и футболом, хотя брату не подходили эти виды спорта по физическим данным.
Отец оскорблял маму. Он из тех пьяниц, которые могут пропасть на несколько дней. По правде сказать, мы в такие периоды вздыхали с облегчением. Мне нравилось, когда его не было рядом.
Когда мама ругалась с ним ночи напролет, дома становилось совсем невыносимо. Он так сильно напивался, что не мог и двух слов связать. Не знаю, слышал ли он вообще крики мамы. Их постоянно слышали мы с Брайаном, они эхом разносились по дому. Гнев мамы не проходил для нас без последствий, мы могли не спать всю ночь из-за криков.
Иногда я забегала в гостиную в ночной рубашке и умоляла: «Просто накорми его и уложи спать! Ему плохо!»
Мама спорила с человеком, который уже был в отключке. Она не слушала меня. Жутко злая, я возвращалась в постель, в ярости сверлила взглядом потолок, слушая вопли и проклиная мать в глубине души.
Разве это не ужасно? Да, напивался отец. Да, его алкоголизм привел нас к бедности и несчастьям. Да, отключался в кресле он. Но именно мама злила меня больше всего, потому что отец хотя бы в те моменты вел себя тихо. Мне так хотелось спать, а она все не унималась.
Несмотря на ночные скандалы, днем наш дом благодаря стараниям мамы становился местом, куда с радостью приходили мои друзья. По крайней мере, когда отец из уважения к нам пил где-нибудь в другом месте. К нам приходили дети со всей округи. Наш дом считался крутым, если можно так выразиться. У нас была высокая барная стойка, вокруг которой стояло двенадцать стульев. Мама была типичной молодой хозяйкой-южанкой: часто сплетничала, курила с друзьями в баре (она курила Virginia Slims – те же, что я курю сейчас) или болтала с ними по телефону. Я для всех была пустым местом. Дети постарше сидели на барных стульях перед телевизором и играли в видеоигры. Я была самой младшей. Я не умела в них играть, поэтому приходилось постараться, чтобы привлечь внимание старших.
Наш дом напоминал зоопарк. Я танцевала на журнальном столике, чтобы привлечь к себе внимание, а мама гонялась за Брайаном, перепрыгивая через диваны, пытаясь его поймать и отшлепать за то, что он ей дерзил.
Я чересчур активно пыталась отвлечь старших от экрана в гостиной или заставить взрослых перестать болтать на кухне.
«Бритни, прекрати! – кричала мать. – У нас гости! Будь милой. Веди себя хорошо».
Но я ее игнорировала. И всегда находила способ привлечь всеобщее внимание.
5
Я всегда была маленькой и тихой, но, когда пела, словно оживала, а благодаря занятиям гимнастикой еще и хорошо двигалась. Когда мне было пять, я приняла участие в местном танцевальном конкурсе. Я исполнила простую связку в цилиндре и с тростью. И выиграла. Мама стала возить меня на все областные соревнования. На старых фото и видео с выступлений я всегда нелепо одета. Для мюзикла в третьем классе я надела мешковатую фиолетовую футболку и нацепила огромный фиолетовый бант на макушку. Смотрелось это ужасно, я выглядела как рождественский подарок.
Я достигла определенных высот, выиграв региональный конкурс талантов в Батон-Руж. Вскоре родители задали мне гораздо более высокую планку: призов, вручаемых в школьных спортзалах, теперь было недостаточно. Увидев в газете объявление о прослушивании в «Клуб Микки Мауса», они решили, что мне следует поучаствовать. Мы восемь часов добирались до Атланты. Туда приехало более двух тысяч детей. Нужно было как-то выделиться, особенно когда выяснилось, что набирают только тех, кто старше десяти лет.
Когда кастинг-директор Мэтт Казелла спросил, сколько мне лет, я чуть не ответила «восемь», но, вспомнив о десятилетнем рубеже, сказала: «Девять!» Он одарил меня довольно скептическим взглядом.
На прослушивании я пела Sweet Georgia Brown и танцевала. В номер я добавила несколько гимнастических сальто.
Из тысяч претендентов со всей страны дальше прошла лишь небольшая группа детей, включая красотку из Калифорнии по имени Кери Рассел, которая была на несколько лет старше меня.
Нам с девочкой из Пенсильвании по имени Кристина Агилера сообщили, что отбор мы не прошли, но отметили, что мы очень талантливы. Мэтт сказал, что мы сможем попасть на шоу, когда станем старше и опытнее. Он же посоветовал моей маме отправиться со мной в Нью-Йорк и поискать работу там. Мэтт порекомендовал нам агента, который помогал молодым артистам начать карьеру на театральном поприще.
Мы поехали не сразу. Еще полгода я оставалась в Луизиане и работала официанткой в ресторане Лекси Granny’s Seafood and Deli, чтобы хоть немного помочь семье.
В ресторане стоял ужасный
