Раиса Горбачева - Я надеюсь…

Автомобиля с Президентом на обратном пути в Москву мы не встретили: восьмой час — слишком рано для его возвращения домой.

Все мы родом из детства

— Раиса Максимовна, о том, что Вы любите Антуана де Сент-Экзюпери, я уже догадался — несколько раз слышал, как Вы упоминали те или иные фрагменты из «Маленького принца». Нашу сегодняшнюю беседу я тоже начну с известной цитаты Экзюпери: «Все мы родом из детства…»

— Да, я люблю этого писателя и его маленького человечка, делающего большие, добрые дела. Детство — мир фантазии, мечты. Время тысяч вопросов. И первых поисков ответов на них. Оно было у каждого из нас. И тогда, в детстве, казалось, что другого детства и быть не может. Такое, какое было, оно и дорого…

Ходили в школу, на пионерские сборы, потом на комсомольские собрания. Гордились Магниткой, Днепрогэсом, Комсомольском-на-Амуре, челюскинцами, Валерием Чкаловым, Валентиной Гризодубовой. Восхищались подвигом Александра Матросова, Зоей Космодемьянской, молодогвардейцами. Зачитывались книгами. Мечтали о далеких путешествиях, дальних странах, городах. Я лично мечтала быть капитаном дальнего плавания… Мечтали найти клад. Все время искали клад!

— А мои младшие дети больше всего мечтают сейчас встретиться с инопланетянами…

— Нет, мы упорно, не теряя надежды, искали клад. И еще, знаете, играли в войну. Конечно, все дети в той или иной степени играют в войну. Но для детей моего поколения игра эта была исполнена некоего печального смысла: слишком часто соседствовала с явью. Конечно, играли и в школу, и в кукол, но вот у меня в памяти осталось: в войну. И каждый из нас, разумеется, хотел быть партизаном, Чапаевым, Анкой — даже мальчишки, если не доставалось никакой другой «положительной» роли. Никто не хотел быть белым или немцем, фашистом. Не задумывались о том, что те же «белые», скажем, — тоже наши соотечественники…

Да, если сейчас, с высоты пройденных лет, задуматься над детством моим, моего поколения, рассматривая, скажем, фотографии, которые я перебирала перед Вашим приходом, то главное, что вспоминается, — все-таки война. Шла за нами по пятам. Война в Испании. Добровольческие отряды. Война финская. Халхин-Гол. А внутри страны? Тридцатые годы — «враги народа». Помню, как в первом-втором классах в школе вымарывали в учебниках портреты Егорова, Блюхера, Тухачевского. Грустно. Горько…

И наконец, Отечественная. Сорок первый — сорок пятый. Миллионы потерянных жизней, миллионы жизней покалеченных. Опустошенные дома, осиротевшие семьи, разрушенные города, села, сожженная земля… Переполненные вокзалы. Страна — вокзал. Лишь два чувства, казалось, реют над нею: прощания и ожидания. Опухшие от голода лица. И чувство страха — потерять продуктовую карточку, хлебную карточку! — я помню его до сих пор. И сбор колосков, мерзлой картошки в поле. Все это было. Было для меня, как и для всех моих сверстников.

А потом — счастье Победы. Это надо пережить. Счастье возвращения близких и родных — живыми. И вообще — это захлестнувшее после войны счастье жизни, просто, понимаете, физической жизни!

Отец мой 1907 года рождения, украинец. Мать 1913 года, русская, сибирячка-Георгий Владимирович, мы с Вами договаривались, что в моих суждениях не будет какой-то четкой и строгой последовательности, так ведь? Скорее — мозаичность. Импульсивность. Что возникло в памяти, что совпало с сегодняшним настроением. Это ведь не мемуары, не так ли?

— А мне как раз и нравится, что не мемуары. И нравится, что Вы волнуетесь, вспоминая свое детство, те годы, а не раскладываете все бесстрастно по полочкам…

— Папа всю жизнь проработал в системе железнодорожного транспорта. В автобиографиях я всегда писала: отец — служащий-железнодорожник. Беспартийный. Да-да, беспартийный. Вера в партию пришла к моему отцу вместе с Михаилом Сергеевичем — моим мужем. Несмотря на разницу в возрасте, он стал для него коммунистом, олицетворяющим правду и справедливость.

В Сибирь отец приехал весной 1929 года. Сам он из Чернигова, а весной 29-го приехал в Сибирь.

— В какое место конкретно?

— Приехал на строительство железной дороги. Первой железной дорогой, которую отец строил, была дорога Рубцовск — Риддер на Алтае. Его родители — отец, Андрей Филиппович, и мама, Мария Максимовна, — бросили в селе землю и перебрались на жительство в город — Чернигов. Бросили, оставили землю, потому что не могли прокормиться с нее. А отец в поисках работы приехал с товарищами в Западно-Сибирскую область — так она тогда называлась. Сейчас это Алтайский край. Приехал на строительство железной дороги. Строительство этой дороги проходило через село, где родилась моя мама, Веселоярск. Да-да, есть такое село — я только что получила оттуда письмо с новогодними поздравлениями…

В одном из интервью Михаил Сергеевич сказал обо мне, что я родом из Сибири, с Алтайского края, из Рубцовска. И там проявили интерес ко мне, к моей маме. Меня трогает этот доброжелательный интерес. Так вот, здесь, в Веселоярске, и сошлись судьбы моих родителей. Вел-вел отец дорогу и привел — прямо к свадьбе.

Веселоярск — красивое название. Немного таких названий у нас. Любим мы почему-то выставлять на первый план не самое лучшее в характере наших мест — национальная черта, что ли? Едешь иной раз, читаешь названия и прямо огорчаешься: Грязнуха какая-то, Черный Яр… А тут — Веселоярск!

— Нечто похожее еще Гоголем замечено…

— Я была первым ребенком в семье. По православной традиции меня крестили. Не в церкви — какая уж там церковь в 1932 году, в самый разгар борьбы с ними, церквами, — а на квартире у священника. Правда, имя выбрали не из святцев. Вы же знаете традицию: раньше священник предлагал имя, отыскивая его в святцах. А мое имя выбирали уже сами родители. Отец выбрал. Известно, как много у нас красивых народных, славянских, русских имен. А тогда уже появились и новые имена. Новые имена нового времени. Среди моих сверстниц много Октябрин, Владилен. Стали появляться и имена новой интеллигентной волны — Нелли, Жанна, Алла. А отец назвал меня Раисой. Раечка. Он мне потом объяснил, что для него оно означало «рай». Райское яблочко.

— В наших местах это тоже распространенное имя. Но такого объяснения я никогда еще не слыхал. У Вашего отца хорошая фантазия!

— Не забывайте, что я была первым ребенком. Отец, очень любивший всех своих детей, все-таки всю жизнь был особо привязан ко мне. К своему первенцу. И очень гордился мной. Последние месяцы своей жизни, находясь в больнице, здесь, в Москве, говорил мне, что почему-то все время вспоминает свою мать и меня, меня — маленькую. Я ведь знал, чувствовал, что именно ты будешь спасать мою жизнь, говорил мне в больнице. К сожалению, надолго спасти его не удалось. У него была сложная операция. В 1986 году отца не стало…