Игорь Оболенский - Легенды московских кладбищ
Спустя 55 лет рядом с Чеховым обрела свой последний приют и его вдова, Ольга Леонардовна Книппер-Чехова.
Знаменитый российский искусствовед Виталий Яковлевич Вульф, который занимался биографией Ольги Леонардовны, много рассказывал мне об этой удивительной женщине. В частности, о том, как состоялась премьера пьесы «Вишневый сад». Это случилось 17 января 1904 года, в день рождения Чехова. Ольга Леонардовна, конечно же, играла главную роль, Раневскую. И как говорила сама, это была ее не только любимая, но и родная роль, в которой она прощалась с молодостью. В этом был какой-то символ.
После премьеры Чехов отправился в Ялту, откуда вернулся в конце апреля. Потом наступило обострение болезни, и врачи посоветовали ему поехать в городок Баденвейлер, где могли лечиться больные с заболеваниями легких. В июне Антон Павлович и Ольга Леонардовна через Берлин отправились в путь, но в ночь с 1 на 2 июля Чехову стало хуже. Он впервые попросил позвать доктора, до этого не любил обращаться к помощи врачей. Когда врач прибыл, Чехов сел на постели и сказал по-немецки: «Их штербе» (я умираю).
Чехов сам был медиком и, конечно, прекрасно понимал, что с ним происходит. Доктор хотел как-то успокоить Чехова, даже попросил подать шампанского. Чехов взял бокал, с улыбкой посмотрел на Ольгу Леонардовну и сказал: «Да, давненько я не пил шампанского». Выпил весь бокал до конца, лег на кровать. И когда Ольга Леонардовна приблизилась к нему, он уже не дышал.
Тогда при Баденском дворе от Российской империи находился министр-резидент, им был Владимир Эйхлер. Благодаря ему тело Чехова без каких-то проблем доставили в Москву, даже предоставили вагон-холодильник, в котором обычно доставляли свежие устрицы. Пресса не преминула написать, что Чехов, который всю жизнь боролся с пошлостью, в итоге стал сам ее жертвой. Обвиняли Ольгу Леонардовну — как она могла допустить, что тело ее мужа доставили в вагоне из-под устриц.
Поезд с гробом великого писателя прибыл раньше расписания, и кондуктор ходил по перрону и спрашивал, кто встречает Чехова. Вместо тысяч почитателей прах гениального драматурга встретило лишь несколько репортеров. Вот что писала газета «Киевлянин»: «Еще до приезда поезда в Петербург на Варшавский вокзал журналисты столичных и провинциальных газет обратились к господину начальнику вокзала Пыменову с вопросом: “На какой перрон прибудет траурный вагон с гробом великого певца земли русской?” Начальник переспросил: “Чехов?” И ответил уже со знанием дела: — Да, кажется, — есть такой покойник. Впрочем, точно не знаю, ибо их у меня в поезде два”».
В Москве ситуация уже была совсем иной. Корреспондент газеты «Русская мысль» сообщал: «Венки были от целых городов, несколько сотен венков с траурными лентами. Многотысячная толпа жалобными голосами пела “Святый Боже”. Чехова несли на руках через всю Москву. Все балконы были заняты, и усеяны людьми окна домов. Процессия останавливалась у тех мест, которые были освящены именем Чехова, и там служили литии. Служили их у Тургеневской читальни, у осиротевшего Художественного театра, у памятника Пирогову…
У входа в Новодевичий монастырь стояли сотни людей. Похоже было, что это храмовый праздник. Своеобразным звоном монастырский колокол возвестил прибытие тела… Долго ждали речей, даже когда гроб был уже засыпан. Но передали, что покойным было выражено желание, чтоб над его могилой не было речей. Двое-трое ораторов из необозримо огромной толпы сказали заурядные слова, досадно нарушившие красноречивое молчание, которое было так уместно над свежей могилой грустного певца сумеречной эпохи».
Проводить Чехова собрался весь цвет отечественной литературы. Среди провожавших был писатель Александр Куприн, записавший потом в своем дневнике: «Среди моря венков, памятных лент и скорбных посвящений я разглядел надпись “На могилу такого писателя, как Ты, венок должен возложить каждый читатель”… Расходились с кладбища медленно, в молчании. Я подошел к матери Чехова и без слов поцеловал ее руку. И она сказала усталым, слабым голосом: «Вот горе-то у нас какое… Нет Антоши»».
Антона Павловича похоронили рядом с отцом. Были тысячные толпы, и, оказывается, даже братья Антона Павловича, которые приехали из Крыма в Москву специально на похороны, не могли подойти ко гробу. Когда катафалк подъехал на кладбище, были опасения, что будет так много людей, что толпа сметет ворота и кто-то пострадает в этой давке.
Памятник Чехову выполнен художником, архитектором Браиловским. Узоры решетки повторяют узоры, которые находятся на театральном занавесе Художественного театра. Их автор — Федор Шехтель, который создал для Художественного театра образ Чайки. И по сей день чайка является символом театра, украшает легендарный занавес.
Для Ольги Леонардовны смерть мужа стала ударом. Она долго продолжала писать письма Антону Павловичу, для нее он был жив. В этих письмах она рассказывает, как пытается жить без него, как он постоянно ей является, как она вспоминает его.
После смерти Чехова единственным смыслом жизни Ольги Леонардовны становится сцена. Детей у нее с Чеховым, увы, не было. По свидетельству биографа актрисы Виталия Вульфа, Книппер дважды была беременна, но оба раза теряла ребенка. Когда Книппер забеременела во второй раз, Чехов был счастлив, с нетерпением ждал, когда станет отцом «полунемца». Трагедия случилась в театре — рабочие сцены не закрыли люк, Ольга Леонардовна упала и…
Похоронив мужа, вдова продолжала служить в Художественном театре. Кстати, в 1904 году Ольга Леонардовна носила фамилию Книппер. А вторая часть фамилии появилась почти случайно.
После 1917 года часть труппы Художественного театра во главе с Василием Качаловым отправилась из переживавшей не лучшие времена Москвы — холодной, голодной, — в гастрольное турне на юг. Вместе с ними была и Ольга Леонардовна. На какое-то время они остановились в Харькове, а затем оказались в Грузии. Из Батуми на пароходе отправились за границу. Побывали в Болгарии и Югославии.
По рассказам Виталия Вульфа, в Загребе дела у труппы пошли очень плохо и кто-то посоветовал Качалову указать на афише, что в спектакле принимает участие вдова Чехова. Имя Антона Павловича должно было привлечь внимание. Качалов так и сделал, при том, что Ольга Леонардовна никогда не хотела особо подчеркивать, что она вдова Чехова, потому и на сцену выходила под своей фамилией — Книппер.
В тот раз она впервые вышла на сцену под двойной фамилией, и действительно, был большой успех. В театре Ольгу Леонардовну называли «Наша герцогиня». Вдова Чехова всегда прекрасно одевалась, одежду для нее шила Надежда Ламанова, модельер, которая обшивала всех первых дам, вначале — Российской империи, затем — советского государства.
