Игорь Оболенский - Легенды московских кладбищ
Первоначально на могиле Гоголя был установлен солидный бюст писателя, на котором золотом было высечено: «Николаю Васильевичу Гоголю от правительства Советского Союза». Это очень впечатляло, учитывая год смерти Гоголя — 1852 — и упоминание правительства Советского Союза.
Автором бюста был Николай Томский, тот самый, который сделал и памятник, стоящий на Гоголевском бульваре. Первоначально Гоголевский бульвар, как известно, назывался Пречистенским. В 1924 году вся страна праздновала 115 лет со дня рождения Гоголя. Тогда же один из самых живописных бульваров столицы стал именоваться Гоголевским.
Лишь к 200-летию со дня рождения писателя на его могилу вернули голгофу с крестом — именно так исторически выглядело надгробие Гоголя на кладбище Даниловского монастыря.
* * *Создатель памятника «от правительства Советского Союза» Николай ТОМСКИЙ (1900–1984), который также является автором монумента Гоголю на Гоголевском бульваре и бюста Сталину возле Кремлевской стены, сегодня тоже покоится на Новодевичьем.
* * *Неподалеку от могилы Гоголя мы видим замершую в скорби фигуру молодого человека. Это могила одного из самых ярких режиссеров театра — Евгения ВАХТАНГОВА (1883–1922).
Свой легендарный спектакль «Принцесса Турандот» Вахтангов ставил уже смертельно больным. Из-за болей Евгений Багратионович не мог даже встать с дивана, у него был рак желудка. В невыносимых мучениях, гений создал один из самый жизнерадостных спектаклей мирового театрального репертуара.
* * *На могильном камне на этой же аллее выбито несколько имен «Мессерер». Это семейное захоронение известной московской фамилии.
Рахиль МЕССЕРЕР (1902–1993) — популярная в свое время актриса немого кино, которую на афишах и в титрах обозначали, как «Ра Мессерер». Но в историю она вошла, на мой взгляд, прежде всего как сестра великого танцовщика Асафа Мессерера и мать прославленной балерины Майи Плисецкой.
На страницах своей книги «Я, Майя Плисецкая» балерина вспоминает: «Рахиль. Моя мать. Небольшого роста, круглолицая, пропорционально сложенная. С огромными карими глазами, маленьким носом-пуговкой. Черные, вороньего отлива волосы, всегда гладко расчесаны на прямой пробор и замысловатыми змейками заложены на затылке. Ноги прямые, с маленькой стопой, но не балетные. Было в ней что-то от древних персидских миниатюр. Потому, думаю, и приглашали ее сниматься в кино на роли узбекских женщин.
Снималась она в немых чувствительных фильмах недолго, четыре-пять лет, и сыграла с десяток ролей. В титрах фильмов ее величали Ра Мессерер. Жизнь намучила ее предостаточно. Она была и киноактрисой, и телефонисткой, и регистраторшей в поликлинике, и массовиком в самодеятельности. Модницей ее назвать было нельзя. Годами она носила одно и то же платье. Помню ее все летние месяцы в шифоновом голубом одеянии.
Был у нее и “пунктик”. Родственники. Родственники ближние и дальние. Все родственники должны жить дружно, помогать друг другу, танцевать друг с другом и даже, если придется, друг с другом петь. Бацилла эта запала в нее от того же деда, который приходил в неистовое умиление от совместных танцев Асафа и Суламифь. Моего отца, так же как и меня до дня сегодняшнего, эта родственникомания раздражала и раздражает.
А характер у мамы был мягкий и твердый, добрый и упрямый. Когда в тридцать восьмом году ее арестовали и требовали подписать, что муж шпион, изменник, диверсант, преступник, участник заговора против Сталина и прочее, и прочее, — она наотрез отказалась. Случай по тем временам героический. Ей дали восемь лет тюрьмы».
В итоге дочь Майю на воспитание взяла родная тетка, сестра матери, Суламифь Мессерер. Отношения будущей великой танцовщицы и тетки, заменившей ей на время мать, были весьма неоднозначны. Да что пускаться в объяснения, когда об этом написала сама Майя Михайловна:
«Суламифь. Мита сокращенно. Мои отношения с ней самые запутанные. И быть объективной потребуются усилия. Обещаю постараться…
У Миты я жила, когда мать посадили в тюрьму. И совершенно обожала ее. Не меньше, чем мать, иногда, казалось, даже больше. Но она, в расплату за добро, каждый день, каждый день больно унижала меня. И моя любовь мало-помалу стала уходить. Это она заставила меня разлюбить ее. Не сразу это удалось. А когда удалось, то навсегда.
Мита садистски жалила меня попреками. Ты ешь мой хлеб, ты спишь на моей постели, ты носишь мою одежду… Однажды, не вытерпев, совсем как чеховский Ванька Жуков, я написала матери в ссылку в Чимкент письмо. Запечатала его было уже. Мита почувствовала, что “перехватила”, и приласкала меня. Тут же я ей все простила и письмо порвала…»
* * *Здесь же, на первом участке Новодевичьего, находится могила, побывать на которой своим долгом считает каждый. Речь идет о захоронении ЧЕХОВЫХ — Антона Павловича (1860–1904), его жены Ольги Леонардовны (1868–1959) и отца, Павла Егоровича (1825–1898).
Однажды, оказавшись на Сент Женевьев де Буа, знаменитом французском некрополе, где похоронен цвет российской культуры, оказавшийся в вынужденной эмиграции, мне в руки попалась книжечка со словами Бунина. Оказалось, Иван Алексеевич сам любил бродить по аллеям Новодевичьего, и считал, что страсть к прогулкам по кладбищу — это то, что помогает многое понять о жизни. Потом уже я узнал, что между могил Новодевичьего, тогда монастырского кладбища, любил гулять и Чехов. Тем более, что там был похоронен его отец Павел.
Антон Павлович прожил всего 44 года. Памятник на могиле Чехова, выполненный в форме белой часовенки, полностью соответствует росту писателя. Позднее рядом с могилой высадили вишни, в память о великом спектакле «Вишневый сад» по одноименной пьесе Чехова. Теперь захоронения вокруг могилы Чехова так и называют — МХАТовская аллея.
Спустя 55 лет рядом с Чеховым обрела свой последний приют и его вдова, Ольга Леонардовна Книппер-Чехова.
Знаменитый российский искусствовед Виталий Яковлевич Вульф, который занимался биографией Ольги Леонардовны, много рассказывал мне об этой удивительной женщине. В частности, о том, как состоялась премьера пьесы «Вишневый сад». Это случилось 17 января 1904 года, в день рождения Чехова. Ольга Леонардовна, конечно же, играла главную роль, Раневскую. И как говорила сама, это была ее не только любимая, но и родная роль, в которой она прощалась с молодостью. В этом был какой-то символ.
